Боевой путь

       Дмитрий Иванович Безлепкин, родился 29 октября 1904 года в селе Шавское  Трубетческого района Рязанской области в крестьянской  семье. После учебы на курсах Губполитпросвета остается в Москве и через некоторое время поступает в Красную Армию, жениться на Копейкиной Екатерине Ивановне. В 1938г вступил в ВКП(б). Войну Дмитрий Иванович встретил  в звании интенданта 3-го ранга. В октябре он направлен в Ярославль, где в это время формировалась 26-я Армия и вместе с ней отправляется на фронт. В пути следования 26-я Армия преобразована  во 2-ю Ударную Армию (2 УА) и попадает на Волховский фронт. В письме жене от 19 января 1942 года, уже находясь на Волховском фронте, он пишет:  «Я доехал благополучно, но не туда, куда ехал, а несколько дальше, вернее ближе к Ленинграду». Вместе с 2-ой Ударной Армией он участвует с самого начала и до трагического конца Армии в  Любаньской наступательной операции по деблокированию Ленинграда. Дмитрий Иванович занимает должность помощника начальника оргпланового отдела Управления тыла 2УА. В тяжелых условиях новгородских болот и лесов занимается обеспечением снабжения передовых частей. В письме он пишет: «…был в командировке с 11 по 18 января на передовых позициях, что называется в самом пекле. Наши ребята дерутся толково. Первые разы было немного страшновато и не так боя, как чертовых мин… Вот где жизнь кипит по-настоящему со всеми её опасностями и порой невзгодами, но наступательный порыв так велик, что захватывает невольно и ведёт на уничтожение этой своры... Сильна и боевая техника наших частей. Мне пришлось, хотя  не на близком расстоянии, наблюдать работу наших орудий,- причем здесь их зовут почему то твоим именем «Катюша», да они своего имени не позорят, я готов был говорить с этими неодушевлёнными предметами и воздать им заслуженную похвалу. Не зря наш рабочий класс старается для армии».

        Приближалась весна, а с ней и распутица,  затрудняющая  снабжение войск. Но пока письма, приходящие от Дмитрия Ивановича спокойны, если так можно сказать о письмах, приходящих с фронта. В письме к жене  от 3.03.42 г : «…маловато приходится спать, ну да ничего, надо же спешить колотить этих гансов и фрицев, черт бы их побрал».

       Письмо от 08.03 то же не предвещало никаких печальных событий. «Я жив и здоров, чувствую себя хорошо. Кормят нас бесплатно и хорошо, сегодня даже думаем выпить нашу фронтовую норму - правда это будет у меня за это время первый раз, но, тем не менее, это придётся сделать, так что обо мне беспокоиться не стоит. Одеты, обуты, сыты и в тепле – правда землянка наша течет – ну да ничего. Крепите тыл и помогайте нам разбить противника, а то он снова уже стал частым гостем в Москве (участились налеты немецкой авиации на Москву) и беспокоит, говорят, крепко. Не скучай, живи и переноси пока всё, как это делают другие».

       Тем временем Противник к середине марта стянул к участку прорыва в район шоссейной и железной дорог Чудово-Новгород свежие части. 19 марта ему удалось закрыть горловину прорыва в 4-х км к западу от Мясного Бора и тем самым перерезать коммуникации 2УА. Первоначально ширина этого прохода составляла 10-13 км. 25 марта, ценой неимоверных усилий, ударом 376-ой и 372-ой стрелковых дивизий части противника были отброшены в северном и южных направлении. С 27 марта снабжение войск восстановлено, однако пробитый проход сузился до 3-х км, что ухудшило возможности снабжения.

      В   открытке от 28 марта Дмитрий Иванович пишет жене: «Прости за долгое молчание, виноват  в этом не я, а некоторая обстановка… Я жив, здоров, у нас потеплело, а несколько дней стояли совсем теплые».

      В начале   апреля весна вступила в свои права. 8 апреля Дмитрий Иванович пишет: «… был на передовых и вернулся  только сегодня и спешу сообщить тебе, что я жив и здоров, присутствовал, при довольно  жаркой, схватке с зарывшейся в землю немчурой. Крепко им дали почувствовать силу нашего оружия». Все его письма и открытки полны заботой о жене, о её здоровье, не нуждается ли она, во время ли получает денежные аттестаты, живо интересуется жизнью родных. В письме от 11апреля: «Я жив, здоров, сыт, одет и курево есть, врачей тоже достаточно, а   насчёт одежды, так столько надавали во время зимы, что сейчас мучаемся с ней, никак не можем сдать, и приходится таскать с собой. В бане бываем не часто, но бываем, правда, бани примитивного порядка. У нас здесь в лесах совсем уже чувствуется приближение весны, прилетело много птиц, но что плохо – это текут землянки, но мы стараемся благоустроиться и избавится от этой  неприятности.».

      Текли не только землянки, но и дороги и колонные пути, проложенные через болотистые участки местности и лесные массивы, сделались почти непроходимыми. Нарушались снабжение, связь и управление войсками.

      Несмотря на то, что командующий Волховским фронтом  К.А Мерецков докладывал в Ставку об освобождении коммуникаций 2УА и создании разрыва в обороне противника равном 6-ти км, на самом деле этот разрыв не превышал 2-х км. С этого времени бои под Мясным Бором за единственную коммуникацию армии не утихали. В результате боёв коридор то расширялся, то сужался до сотни метром, снабжение войск оказалось затруднительным.

      Тон писем Дмитрия Ивановича остаётся спокойным. Вот письмо от 12 апреля. «Я жив и здоров, работаем,  как полагается работать – вернее воевать воину Красной Армии, находящемуся на очень важном участке фронта. Погода сейчас у нас стоит хорошая, уже поют жаворонки и много других пернатых гостей, которые прилетают к нам в леса и развлекают нас своим пением, потому теперь чаще выходим из землянок посмотреть и полюбоваться природой. Правда, несколько дней стояла  довольно скверная погода, шел мокрый снег и дождь, землянки все льют, а просушиться должным образом негде, да и некогда, ну да это ерунда…» и далее в письме: « Я знаю, что тебе также нелегко как и мне находиться на значительном расстоянии друг от друга, особенно тебе при твоем положении и твоём здоровье, ну да ничего, как-нибудь перетерпим, главное покончить с этой сволочью поскорей. Крепко им сейчас достаётся от нас. Я сегодня только 2-ой день, как с передовых линий, так там им всыпали так крепко, что никакие дзоты не спасали, и они удирали довольно поспешно. Конечно, ещё предстоит много больших и горячих схваток, но всё уже не то, уже он не тот, что был в июле-августе 1941 года. Не те и мы, которые были тогда, Мы должны выручить Ленинград, во что бы то не стало».

           24 апреля, К.А Мерецков будучи в Ставке, поднял вопрос о нелегком положении 2УА. « 2 УА совершенно выдохлась. В имеющемся составе она не может ни наступать, ни обороняться. Её коммуникации находятся под угрозой ударов немецких войск. Если ничего не предпринять, то катастрофа неминуема». Ставка,  приказала в ночь с 13 на 14 мая отвести 2УА из занимаемого ею района и одновременно ударами 2УА с запада на восток и 59-ой армии с востока на запад уничтожить противника в районе Приютино и Спасской Полисти. После чего войска 2УА должны сосредоточиться в районе Спасской Полисти и Мясного Бора с тем, чтобы прочно закрепить Ленинградскую железную дорогу, шоссе и плацдарм на западном берегу реки Волхов совместно с 59-ой и 52- ой армиями. 2УА на самом деле еле сдерживала наступление немцев. К тому же активные действия противника мешали пополнять её через горловину мешка.

      Вероятно, это  те самые обстоятельства, о которых пишет в письме Дмитрий Иванович жене 10.05.42 года: «…Не ругайся, что я в это время не писал тебе писем и ты их не получала, виноват в этом не я, ибо и от вас не от кого я писем не получал. Это всё объясняется рядом обстоятельств, стечение которых не давало возможности работать нашему почтовому отделению, и вот когда работа отделения началась, я получил письма от всех вас…всего 9 писем сразу. Одно из них очень забавное. Я когда то Вале написал, что у меня изорвался сшитый ею кисет. Она сшила новый такой оригинальный и лёгкий, вложила его в конверт и прислала мне вместе с запиской и, ты знаешь, я его получил. Конверт у нас весь изорвался, остался только адрес и записка и когда я его получил, то это   у нас было событием. Целый вечер был о нём разговор. Он послужил причиной всяких воспоминаний, разговоров и слухов и расспросов: кто она, где и кем работает и т.д. И вот, не получая долгое время никаких писем, ты не можешь представить, как я рад, когда получил письма, особенно от тебя…» и далее: « Я жив, здоров, чувствую себя ничего. Есть ряд маленьких неудобств, этому виной проклятые болота, в которых нам приходится действовать. Они наполняют наши землянки водой и создают на время распутицы бездорожье. Сидишь в хорошей землянке, а под ногами вода,   на улице весна полностью вступила в свои права. У деревьев набухают и развёртываются почки. Много пили и ещё пьём берёзовый сок, который мы мастерски научились собирать. Вот бездорожье это худший враг. Невозможно проехать не только на повозке или автомашине, но  и на тракторе или тягаче, не говоря уже о ходьбе пешком. Единственным транспортом для продвижения служили верховые лошади. Ко мне была прикреплена вороная лошадка Машка хорошая, выносливая и шустрая, с которой я долгое время и много путешествовал, и иногда приходилось буквально сутками не слезать с седла. … Она так хорошо держала себя, что не боялась никаких выстрелов, даже тогда,  когда стреляешь прямо с седла».

       В своём последнем письме от 21.05.42 года Дмитрий Иванович пишет: «Я жив и здоров, правда немного поболел, вероятно, где-нибудь простыл, ну я думаю, что это  скоро пройдёт. Сейчас много болеть не полагается... Погода стоит скверная, холод, дожди и туманы. Ну, это конечно ерунда. Передавай всем привет».

      Тем временем положение 2УА всё больше осложняется. 21 мая Ставка разрешила ее отход . Отход наших соединений первые дни проходил планомерно, но противник 30 мая обнаружил это. Отныне только мужество и стойкость могли спасти воинов  2УА. Узнав об её отходе, немцы не только усилили её фланговые атаки, но 29 мая бросились на горловину в Мясном Бору и 30 мая прорвались на её коммуникации. Многое объясняет донесение  Власова, Зуева, Виноградова: «Личный состав войск до предела измотан, увеличивается количество смертных случаев и заболеваемостью от истощения возрастает с каждым днем. Вследствие перекрёстного обстрела армейского района войска несут большие потери от артминомётного огня и авиации противника. Боевой состав соединений резко уменьшился. Пополнить его за счёт тылов спецчастей нельзя». Несмотря на то, что К.А. Мерецков с А.М. Василевским  делали всё, что только было возможно для вывода 2УА из окружения: пересматривали все ресурсы фронта, намечали части и подразделения для переброски к месту прорыва, время было упущено. Развязка стремительно приближалась.

      С 21 на 22 июня части 59-ой армии прорвали оборону противника и образовали коридор шириной до 800 метров. Только за день  22.06 из состава 2УА  вышло 6018 раненых и около 1000  здоровых бойцов и командиров.

      Вечером 24.06 59-я армия снова пробила коридор, ещё более узкий, чем прежде, шириной до 250 метров. Возможность спастись была ничтожна и всё-таки люди шли в эту узкую щель. Шли, предпочитая смерть немецкому плену. По обе стороны  коридора немцы устроили дзоты, закопали танки и когда окружённые войска вошли в коридор, их стали косить из всех видов оружия. В 9.30  25.06 противник окончательно перекрыл коридор. Когда стало ясно, что выход из Мясного Бора опять перекрыт, некоторые бойцы и командиры стали объединяться в группы для самостоятельного выхода из окружения. В пути часто выяснялось, что никто толком не знал маршрута и двигались наугад. Таким образом, весь ход событий выхода из окружения 2УА выглядит трагично. Остатки войск прикрытия, противник зажал в смертельные тиски у Малого Замошья и Дровяной Поляны. Утром 27.06 командование Волховского фронта сделало последнюю попытку разорвать кольцо. К Мясному Бору стянули всю артиллерию, приготовили 50 санитарных машин. Попытка прорыва не увенчалась успехом. В ночь на 28.06 из Мясного Бора вышли ещё 6 бойцов 2УА. Больше через коридор не вышел ни один человек. Все, кто прорвался из окружения после 28.06, выходили в других местах. Большинство окружённых войск погибло, небольшая часть попала в плен. Тяжелораненых немцы уничтожили. Отдельные группы и одиночки продолжали выбираться из окружения до ноября. С мая по осень из Мясного Бора вышло 16000 чел., из них: с 1.06 по август 13018 чел., с 20 по 29 июня – 9462 чел., с 21.06 по осень – около 10000 чел.

      Чудом вырвавшийся из этого кромешного ада, сослуживец  Дмитрия Ивановича нашел его жену Катю и рассказал, что встретил её мужа в ночь перед последним неудавшимся прорывом остатков 2-ой Ударной Армии в районе Большого Замошского болота, и у них состоялся короткий разговор в котором Дмитрий Иванович сказал, что будучи штабным работником, не имеет права попасть в плен и показав на наган добавил, что последний патрон оставит себе.  Дмитрий Иванович из окружения не вышел. Екатерина Ивановна не поверила сослуживцу, она ждала  и надеялась, что это всё не правда, и он вернётся, или даст каким-то образом весточку о себе, если остался жив.

       Дмитрий Иванович был единственным кадровым военным в нашей семье, я не когда его не видел, но все рассказы близких о нем были проникнуты любовью и глубоким уважением. В этих рассказах и письмах с фронта вырисовывается образ честного, порядочного и беззаветно преданного Родине человека. Память о нем сохраниться в нашей семье до тех пор пока жив последний член нашей семьи.