Будучи молодой учительницей, вместе со своими учениками с середины сентября 1941 года участвовала в создании противотанковых заграждений в Мценском районе Орловской области. Ученики 8-10 классов сами просились рыть траншеи. Работали под налетами немецких бомбардировщиков. 2 октября работали и нем и ночью без отдыха и сна три отряда учеников во главе с учителями-комсомольцами. Отдыхали, не уходя, никто не мог уснуть, за нами - Орел, где всю ночь шли бои, наземные и воздушные. Непрерывно били зенитки. На рассвете нам сообщили, что ночью немцы высадили воздушный десант парашютистов и танкеток. Орел пал, наши войска отступили и мы оказались отрезанными, т.е были в тылу врага! Приняли решение идти в обход на Мценск (50 км пешком), чтобы привести школьников в с.Башкатово. Шли перелесками. Мессеры висели над головами. По пути ряды наши редели. Учителя собирали группы учеников и и сами с ними оставались у знакомых, не уводя детей далеко от родных сел. Дойдя до Мценска, мы остались вдвоем с учительницей Татьяной Васильевной Игнатовой. У Татьяны родители в оккупированном селе Кромы, моя семья осталась в селе Лубны у немцев. Идти некуда. Оставалалась одна надежда- на моего дядю Георгия Ивановича Фокина, служившего в г.Оренбурге. Мы взяли курс на Оренбург. До Тулы шли пешком. С собою в карманах паспорт, комсомольский билет, зачетка. На себе только то, в чем ушли из школы на рытье сооружений. Ни рубля денег. Одна буханка хлеба, которую нам дали на одной из ночевок. В Туле, просидев трое суток на вокзале, нам помогли занять место в товарном вагоне с эвакуированными. Ехали до 24 октября. Холода и морозы в этот год начались резко и рано. Мерзли, прижавшись друг к другу на полу в уголочке. Набрали засохшей травы, кто-то пожертвовал какую-то одежду. Татьяна начала болеть от голода. В Кинеле я выменяла кофту на две мерзлых морковки. Так мы добрались до Оренбурга, где я поступила в железнодорожный техникум. В техникуме за два дня электромонтер объяснил принципы работы и меня сразу направили со Свердловским поездом №100. Во всей работе самым трудным делом было одеть соскочивший ремень со шкива. Зимой холода и заносы, а стоит поезд 10-15 минут. Успела одеть или нет, а надо выскочить из-под колес. В конце марта 1942 года вышло обращение ЦК ВЛКСМ к девушкам-комсомолкам о добровольном призыве в противовоздушные войска и санитарную службу. Я твердо решила идти на фронт. 1 мая 1942 года наш эшелон с оренбургскими девушками взял курс на Сталинград. Нас определили в 43-й Зенитно-Прожекторный полк, где нам предстояло пройти курс молодого бойца и получить конкретную военную специальность. Образованы были отряды прожектористов, слухачей, связистов и санинструкторов.Было создано особое отделение радистов. В это отделение брали с образованием выше среднего. Взяли и меня. Радиосвязь в частях была делом новым и редким. Применялось оно, когда выходила из строя телефонная и особая связь с более высоким командованием. Все отделения, кроме своего дела, изучали весь процесс действия в бою полка, т.е. должна была быть полная взаимозаменяемость. Во время нашего прохождения курса молодого бойца фронт неумолимо катился с запада к Дону.

Взводы и подразделения заняли свои боевые позиции и принимали активное участие в боях за переправы на Дону. Уже приходили вести о раненых и погибших наших девушках. Фронт докатился уже до Волги. Полк ночами действовал против налетов ночных, днем - против наземных частей. Часть людей была снята на переправу раненых через Волгу. Уходило и население города на левый берег Волги. Самыми незабываемыми боями были бои августовские. Немецкое командование решило ликвидировать Сталинград как арсенал Красной Армии. Все заводы работали на армию: Тракторный завод выпускал, а главное ремонтировал танки, завод "Баррикады" выпускал снаряды, а главное, Сталинград был складом горючего. Но Гитлера Сталинград беспокоил и как удар в тыл Кавказского фронта. Вокруг Сталинграда было много немецких аэродромов. Авиация врага день и ночь висела над городом. 

23 августа в 11 часов утра началось уничтожение города. Стаи самолетов по 120 самолетов летело и сбрасывало бомбы.За ними летела снова такая же армада. Они образовывали такие залеты кругом до конца дня. Как очевидец, как человек, переживший это в самом Сталинграде хочу рассказать только о двух чувствах того дня. Бомбардировщики "МЕ-97", чтобы сбросить груз, идут в пике, включая сирену (каждый). Это создает такой звук, который вызывает у человека только одно чувство - забыть о летящей бомбе и найти одну мышиную нору, чтобы засунуть туда голову и не слышать этот убийственный звук. И второе-зрительное восприятие происходящего. Ты интуитивно чувствуешь себя нормально мыслящим существом, и вдруг, на твоих глазах, на берегу Волги огромный бензобак сам по себе отделяется от земли, поднимается вверх и в воздухе взрывается. И все его содержимое в виде огня и дыма падает на поверхность Волги, вода покрывается горящим пламенем. И ты стоишь, пораженная, и в голове только глупая мысль: "И синица может море поджечь", а позднее афоризм: " И Волга горела". Для нас это был факт.

В конце 1942 года арсенал Сталинграда был уничтожен. Базой снабжения Сталинградского фронта стал Саратов. Он принял на себя удар немецкой авиации. 23 октября был приказ командования: собрав личный состав и технику, поставить 43 Зенитно-Прожекторный полк на оборону Саратова. Боевая задача полка была той же. Не случайно же именно в Саратове поставлен над скалой памятник всем погибшим на фронтах Великой Отечественной войны "Клин летящих белых журавлей". Так, медленно, но уже неуклонно, катилась война теперь уже с востока на запад. Двигался в этой людской массе и наш 43 Зенитно-Прожекторный полк, а за ним шествовала по военным тропам и я. Как и все знала цену и холоду и голоду, промозглым дождям и бушующим вьюгам. Знала и такую прелесть, как в весеннюю и осеннюю слякоть буксуют окруженные военной техникой машины, и как их, по колено, в слякоти, должны были вытаскивать девичьи руки и плечи.

В июне нас стали подвигать на Запад. Всё плотнее военные сооружения, всё чаще и плотнее воздушные налёты на позиции Красной Армии. Готовилась с обеих сторон Курская битва.

После победы Советской Армии под Орлом и Курском наши войска пошли в наступление по всему фронту. Наш полк был растянут вдоль левого берега Днепра. Переправа войск и техники на правый берег велась непрерывно, но непрерывно авиация противника бомбила переправы, она висела над Днепром.

За Днепром войска III го Белорусского фронта начали освобождение Белоруссии. Полк наш продвигался во втором эшелоне и действовал по обстановке. В этот период более активные шли бои на Висле, в районе Варшавы. Но она оставалась у немцев. Однако в ходе боев была освобождена большая территория. Столицей освобожденной территории стал город Люблин. Вот на охрану этой столицы был послан наш 43-й Зенитно-Прожекторный полк и приданный к полку новый Зенитный батальон.

Вот  в Люблине, только несколько дней назад освобожденном от немцев, я в составе большой группы офицеров и сержантов побывала на территории знаменитого лагеря военнопленных "Майданек".  В ходе осмотра мы присоединились к группе газетных корреспондентов-писателей. Их было много и среди них были Константин Симонов, Борис Полевой. В «Красной Звезде» я читала потом статью Б.Полевого о том посещении. Время, конечно, сглаживает многие углы исторических событий. Не мало ныне людей, которые выискивают следы гуманности фашистов даже в таком месте, как Майданек.

На шоссе Холм-Люблин встречается предприятие по распиловке леса и отделке досок. Дорога среди штабелей леса далеко уходит влево. И только за 1.5 км видна стена из проволоки во много рядов. Оказавшись внутри лагеря мы увидели страшную картину. Полуразрушенный Г-образный корпус с тремя дверями - это санитарный пункт для вновь поступающих партий пленников. По группам их заводили в предбанник, они раздевались и заходили мыться. Если группа способна была трудиться, то после мытья им выдавали лагерную одежду и вели в бараки. Если группа оценена нетрудоспособной, то в бане, во время мытья, в полу открывались приспособления и выпускался газ. Группы кремировались. Посреди площади стоял крематорий.

Крематорий имел вид кирпичного коробка, высотой 1.5 м., длиной 5 м., шириной 3 м. и в завершении возвышалась заводская труба. Вдоль длинны виднелись печные отверстия, в них входили на колёсах металлические лотки. Вот на них-то вкладывали трупы и сжигались. Поразил всех угловой полуразрушенный корпус, от которого исходил трупный запах. Пол и стены были цементные, в углу длинный стол, на котором лежал топор мясника. Пол был залит буро-черной жидкостью, а в ней плавающие, вернее торчащие человеческие конечности. Среди удушенных газом были трупы по росту, не вмещавшиеся на печные лотки, тогда их расчленяли. Палачами были из заключенных за кусок хлеба. Возле этой душегубы был будочка, там на полках стояли очень оригинальные коробки. О них нам рассказали ещё более кощунственную историю о фашистской гуманности даже к своим, немцам.

Главари лагеря устанавливали тайные связи с командованием некоторых фронтовых частей, которые давали им адреса погибших в бою среднего офицерского состава, захороненных на поле боев. В лагери дельцы заполняли эти коробочки- урны с пеплом сожженных пленных и сообщали семье погибшего немца, что сын (муж) погиб и что имелась возможность тело кремировать. Указывалась стоимость «затрат». Полученная сумма делилась между участниками аферы.

Обходя лагерь, видели барак-контору, заполненную документами лиц, прошедших этот лагерь, барак – обувную мастерскую, наполненную экземплярами всех европейских марок и размеров.

Мы прошли поле капусты, с чудовищными кочанами турнепса и брюквы. Всё это, выращенное на человеческом пепле, наполняло рынок Люблина.

Показали траншею длиною более 10 м, наполненную штабелями трупов пленных. Их расстреливали группами наскоро, так как к городу подходили русские и вывезти их не успели.

Майданек! Его помнят люблинцы! Помнят запах того человеческого смога от постоянно дымившей лагерно-заводской трубы! Помнят и посетители его!

По замыслу Маршала Жукова 145 зенитных прожекторов должны были принять участие в прорыве Берлинского кольца оборонительных сооружений и развить прямое наступление на Берлин.

Во время осенне-зимних наступлений наши войска переправились на западный берег Одера и заняли там плацдарм и удерживали его до 16-го апреля. Операция , задуманная Маршалом Жуковым, по его же словам, не имела себе аналогов во всей мировой истории войны: бои начнутся ночью, позиции врага будут сильно освещены мощным источником света.

Из-за плотности огня во время артиллерийской подготовки, длившейся 45 минут, небо над противником превратилось в огненный купол. Из укрытий можно было видеть, как этот купол, прочеркивался ещё более яркими очередями реактивных снарядов «катюш». Стоял такой сплошной грохот, что при закрытом рте сильно давили ушные перепонки. Штаб полка был в маленьком городке Цехин. Через него шли нескончаемой растрепанной колонной немцы. В переговорах со знающими язык, стало ясно, что немцы так и не поняли, что применили русские. Считали, что применён был светящийся газ.

Вопреки сомнению некоторых генералов, операция прошла успешно. Наши войска, преодолевая сопротивление противника (особенно на Зееловских высотах), продвигались к Берлину. И 2-го мая огромный город был взят. Полку было приказано собрать технику и переправить в район дислокации. Часть личного состава ушла с техникой, ходовой и разбитой. По возможности  ремонтировали. Раненых определяли в полевые госпитали. 

Об окончании войны рано утром 8-го мая мы узнали в Варшаве. Радость, восторг! Стрельба до последнего патрона! Даже эти слова были не в состоянии выразить чувства людей!

Как с 22 июня 1941 года люди всю жизнь поделили поделили на две сферы –«это было до войны» и «это случилось во время войны», так и теперь «до» уже «после». Каждая проблема каждого человека обрела постоянство, уверенность. Конкретика в думах о будущем на всю жизнь. Посыпались заявления в штабы о временной регистрации браков. 

Приказ о демобилизации полк получил 15 августа. 18 августа наш эшелон из Варшавы на Оренбург шел в объезд Москвы, через Пензу и Куйбышев.

Ехали всю дорого шумно, весело. На каждой остановке, в любое время суток, встречали эшелон с цветами и непременно на перронах-митинги.

При подъезде к Оренбургу, поезд остановился на разъезде № 18. Сошли все! И все тополя, все осенние цветы в окрестности были сорваны, обломаны и эшелон подъезжал к Оренбургу цветущей клумбой.

На привокзальной площади толпы людей с цветами. С группой однополчан подработали текст выступления. Выступить поручили мне. Отчитывалась перед земляками за дела их дочерей и сестёр.

Под Сталинградом меня избрали комсоргом роты. По боевой характеристике вступила в партию. Всё это было как общественное поручение, никто мои обязанности не выполнял. Днём дела шли по графику, ночью по боевой обстановке.
Комсомольская организация более 50 чел. В батальоне 4 расчёта, разброс расчётов до 60 км. С этого времени моя служба легла на мои ноги и голову. От подъёма и завтрака с куском хлеба в сумке, неизменным автоматом за спиной (ППШ-846) уходила в расчёты. Случались поздние вызовы, от положенного сопровождения отказывалась. Даже в Польше, где наши части держали людей и технику в положении №1, то есть наготове, я ходила одна без сопровождения. Это не бравада, просто всем был нужен отдых. Лишать отдыха кого-то ради своего благополучия, я считала для себя нескромностью.
Армейская политработа определила гражданскую профессию преподавателя истории.
Сначала командир батальона майор Кузнецов попросил подготовить и провести политзанятия с офицерами на сборе комсостава. Потом он сделал это правилом. На одном из таких учений комсостава присутствовал комиссар Полка.
Неделей раньше он же собирал нас комсоргов и парторгов на совещание и сам нам говорил о международном положении. По окончании моего сообщения он беседовал со мною. Спросил, где я брала материал для лекции. Сказала, что из газет. Ещё он сказал, что командир полка на днях собирает на занятие (или) совещание весь офицерский состав полка: командиров батальонов, рот, взводов и штаба. «Мы вызовем на КП полка вас и вы прочитаете им эту лекцию о международном положении». Мой отказ не был принят. Комиссар сказал : «Вы настоящий лектор. Вам нужно офицерское звание. Есть приказ послать на политкурсы.».
От этого я категорически отказалась. Перед лекцией очень волновалась. Прошло всё хорошо. От командования полка перед строем офицеров мне объявили благодарность. На офицерские курсы послали нашего парторга Юру Ходакова. Парторгом батальона стала я и была им до демобилизации в звании старшины. Мое место комсорга батальона заняла Вита Соколова. С нею мы бок-о-бок прошли до демобилизации -18 августа 1945 г.
1944-45 гг! Это было время больших международных событий, связанных с открытием II фронта, проблемами окончания войны и послевоенного мира.
В воинские политотделы зачастили лекторы-международники. На трёх таких лекциях побывала и я.
Вызывали меня из политотдела полка, а уже там комиссар пояснял, что мне надо явиться в политотдел дивизии – «а там с другими вас доставят в Политотдел Армии. Там будете слушать лекцию о международном положении лектора из ЦК партии.». Последнюю лекцию я слушала числа 10 апреля. Для меня всё было непонятно. Почему-то перед лекцией со мною по-простому поговорил какой-то полковник и сказал, шутя, чтобы слушала внимательнее, и что после лекции со мной хочет поговорить комиссар и ещё кто-то. Лекция была интересная, 2-х часовая. После лекции меня перепроводили к Комиссару, там сидели несколько больших генералов. Мне сказали, что из-за занятости не все офицеры командного пункта слушали лекцию и «предлагаем вам прочитать им, хотя бы основные факты. Людей собрали через час. Я посмотрела свои записи. Собрала свои силы и «читала» при генералах.

А затем 1-го мая выступала на Митинге в Варшавском восточном округе (г.Прага) от имени солдат-освободителей 1-го Белорусского фронта перед освобожденными жителями Праги и солдатами.