У окна деревенской хаты, скроенной на малоросский манер, сидела женщина. Это бывало в тихие, свободные и такие редкие в беспросветных буднях минуты. И все всматривалась вдаль, словно разглядывала чьи-то шаги. Они вот-вот обретут более четкие очертания, а потом она узнает в них знакомый силуэт и радостно всплеснет руками, – Вернулся! 
– Мам, кого ты выглядываешь? – спрашивала младшенькая, Наденька.
 – Батьку… – Говорила она с тяжелым выдохом. 
Мария Афанасьевна Фоменко, смирившись с трудной бабьей долей, знала почти наверняка, что эти самые шаги вдали никогда не обретут очертаний родного ей человека. – Уж Берлин взяли, Японская закончилась. Стало быть, в Японской сгинул…Но ждала всю жизнь. 
Я помню ее согбенную к земле, с натруженными мозолистыми руками и лицом изрытым морщинами. Звала ее старенькой бабушкой, каковой собственно она и являлась.  И мне трудно было представить, что когда-то, много лет назад, женщина, сидящая у окна, была еще совсем молодой … Ее мужа, (моего прадеда) Василия Васильевича Фоменко, мобилизовали в 1941 году, в самом начале войны. Красивый был мужик, статный, добродушный. Росло у них трое девчат Вера (моя бабушка), Катя, Надя и сын Коленька. 
Как пришла в их далекое Киргизское село с говорящим названием «Красная речка» весть о войне, так сразу и  отправились на защиту Родины отцы, мужья, братья и сыновья. Фронт был хоть и далеко, но бабий вой да детский плач уж вовсю стоял по всей той окраинной земле. 
В назначенный час посадили Василия Фоменко вместе с другими деревенскими мужиками в прицеп полуторки и отправили в районный военкомат города Канта. Старшая его дочь Вера привязана к отцу была очень. У нее лицо оспой побило, стеснялась она себя,– Как такую дочку любить можно. А он любил. В тогдашней суровой жизни батька умел пожалеть и приласкать. И вот теперь ее кровинку и отраду забирали. Могла ли она, маленькая девочка, уберечь отца? Пыталась. Бежала за уходящей полуторкой, покуда силы были… 
О чем думал Василий Фоменко в это последнее свидание с дочкой, а потом там – на последнем рубеже, где «Велика Россия, а отступать некуда», на краю своей жизни…, знает только он и Господь Бог.  
Вскоре в Красную речку стали приходить первые известия. И всякий раз замирало сердце при виде почтальона: кому – письмо, кому – похоронка?  Газеты сообщили, что бои под Москвой выдались тяжелые, но наши все выдержали, столицу не сдали врагу да еще и в контрнаступление пошли. Сколько их потом было таких боев и подвигов.
Только вот о муже Марии Афанасьевны  не было ничего – ни доброго ни худого. Без вести, вроде как, пропал. А значит, есть еще надежда, ведь впереди еще целая жизнь! Вся ее жизнь…
Родные Василия Фоменко, жена и дети, так и не узнали, что их красноармеец ушел еще в самом начале войны, где-то под Москвой…А потому надеялись и ждали, всматриваясь в чьи-то далекие и, увы, чужие шаги… В последний год жизни старшая его дочь, Вера Васильевна, особенно часто вспоминала отца. Красный угол ее незатейливой комнаты венчала икона Божией Матери «Утоли мои печали», а над кроватью висел довоенный портрет отца. Уж более двадцати лет, как и ее не стало. И мне, внучке Веры Васильевны, ее очень не хватает. Все эти строки и работу с архивными документами я посвящаю ей, ее любимому отцу – воину-панфиловцу Василию Васильевичу Фоменко, и женщине, которая ждала его всю жизнь – моей прабабушке, Марии Афанасьевне. А по годам я уже старше моего вечно молодого прадеда. Так, оказывается, бывает…
Послесловие: Василий Васильевич Фоменко 1908 года рождения  призывался на фронт летом 1941 года, Кантским РВК Киргизской ССР. Служил стрелком в составе 1073 Стрелкового Полка 316-й Стрелковой дивизии (8- Гвардейская Краснознаменная и ордена Ленина стрелковая Дивизия, она же Панфиловская дивизия). 
Бои близ Москвы были тяжелые, потери тоже. Осенью 1941 года в ходе переформирования Фоменко В.В. вошел в состав 6-й стрелковой роты 1075 Стрелкового Полка Панфиловской Дивизии. Он значится в том же списке, что и Герой Советского Союза политрук Вихрев Петр Борисович. В ноябре 41-го 6-я рота 1075 Стрелкового полка Панфиловской дивизии вместе с 4-й, 5-й ротами держали оборону в районе деревень Петелино, Никольское, Ширяево и разъезда Дубосеково. В этих боях немцы понесли значительные потери и в людях, и в технике, а главное, утратили уверенность в своих силах. Фашистский генерал-полковник Эрих Гепнер, командующий 4-й танковой группой писал в донесении о Панфиловской дивизии: «…дикая дивизия, воюющая в нарушение всех уставов и правил ведения боя, солдаты которой не сдаются в плен, чрезвычайно фанатичны и не боятся смерти». Тщательно подготовленная операция «Тайфун» и план Барбаросса так и остались больной фантазией, разбившейся вдребезги о многонациональный русский характер!
Спасибо Вам, родные! И всему Вашему поколению! За мужество, терпение, жизнь и любовь! 
(правнучка воина-панфиловца  Дрофа Н.М.)