26.10.2001 Газета "Независимое военное обозрение"
"МЫ, БРАТ, ИЗ МАТУШКИ-ПЕХОТЫ... "
Вспоминает Николай Худобородов
Рубрика "Былое"
Пехота в пору Великой Отечественной войны была, наверное, самым малозатратным родом войск по сравнению с бронетанковыми, артиллерийскими частями, не говоря уж об авиации или военно-морском флоте. Даже на обуви родное правительство экономило, одевая красноармейцев в ботинки с обмотками (сапоги считались роскошью).
На подготовку командиров стрелковых подразделений также много не тратились. Объявив всеобщую мобилизацию, спохватились, что многомиллионной массой солдат некому командовать. Срочно на трехмесячных курсах наштамповали младших лейтенантов, но убедившись, что за такой краткий срок нельзя научить даже самому необходимому будущего взводного, увеличили время подготовки до полугода. Дальше доучивали азбуке современного боя уже немцы, правда, брали за учебу очень дорого...
ОКОПНАЯ "ЦАРИЦА"
Мне повезло: в начале войны я был направлен в военно-пехотное училище в Тюмень, и через шесть месяцев оказался на Северо-Западном фронте. Летом 1942 г. здесь царило относительное затишье. Отдельная 161-я курсантская бригада, куда получил назначение, держала оборону в болотах под Старой Руссой. Полковник, командир 161-й с радостью принял троих новоиспеченных лейтенантов, познакомил с обстановкой и поставил каждого сразу на роту. Нас, по существу еще "желторотых" выпускников, такое назначение смутило, но комбриг успокоил, объяснив, что после наступательных боев у нас под началом будет всего по 30-40 человек. В конце беседы он по-отечески посоветовал серьезно отнестись к оказанному доверию, подчеркнув при этом, что военный трибунал не делает скидок на молодость.
Командир батальона прямо на передовой указал полосы обороны каждой роты и предупредил, что лично расстреляет ее командира в случае отступления без приказа или проникновения разведки в наш тыл через позицию вверенного подразделения. Нам стало ясно, что при таком решительном комбате военному трибуналу не с кем будет разбираться. Правда, позже я узнал, что капитан просто бахвалился своей властью перед нами - мальчишками, так как если бы он использовал свое право на применение оружия без учета обстановки, то военный трибунал разбирался бы уже с ним. Бойцы же в роте оказались славными, охотно делились опытом окопной жизни среди топей и вылазок в немецкие траншеи, показали безопасные тропинки среди минного поля, так что проблем во взаимоотношениях не было.
А вообще тот, кто назвал пехоту "царицей полей", был развеселый человек. Для цариц строят белоснежные дворцы, а не грязные окопы и похожие на норы стылые блиндажи, переполненные людьми и вшами. Марши с полной выкладкой по 40 км за ночь изнуряли солдат, а перебежки под огнем противника - далеко не утренняя разминка перед кофе...
КАК УЧИЛИСЬ ВОЕВАТЬ
В маршевые пополнения для пехотных частей в основном попадали мобилизованные мужики, которые по каким-либо данным - здоровью, возрасту или образованию - не подходили для других, более "важных" родов войск. До сих пор не знаю, больше или меньше у нас перед войной было танков и самолетов, чем у Гитлера, но то, что подавляющая масса мужского населения никак не готовилась к войне - это точно. Многих красноармейцев приходилось учить стрелять из винтовки прямо на передовой, используя зачастую в качестве мишени консервные банки, которые немцы вешали на заграждения из колючей проволоки перед своими позициями для того, чтобы нельзя было их бесшумно резать. При удачном выстреле банки отлетали и звенели, что подтверждало меткость стрелка. Но время от времени это надоедало противнику, и он в раздражении открывал огонь по нашему переднему краю, на время прекращая "занятия".
Если в относительно спокойной обстановке обороны можно поднатаскать новичков, внушить им немало солдатских премудростей, то в наступлении школил сам бой, пример более опытных, обстрелянных товарищей. Разумеется, и я, как командир роты, обязан был быть наставником для своих подчиненных даже среди жалящих пуль и рвущихся снарядов и мин.
Вот так однажды заметил, что ко мне жмется рядовой, по виду - мой одногодок: он перебегал следом за мной, используя те же укрытия, которые я покидал при очередной перебежке, также перекатывался в сторону от укрытия до места, откуда перед этим вскакивал я. Он даже запрыгнул в воронку, из которой я еще не успел выскочить. С размаху шлепнулся рядом, немного отдышался и только тогда понял, что не один. Испуганно повернул голову, узнал меня и даже попытался улыбнуться, но тут вздрогнула земля от близкого разрыва снаряда, и вихрь пыли и осколков промчался над нами. Я почувствовал, что парень прижался ко мне дрожащим телом. По выражению широко открытых глаз стало ясно, что солдат, как ребенок, искал защиту у меня - командира роты. И вдруг сердце пацана забилось часто-часто, как у пойманной птицы. Это пронзительно взвыла мина. Пришлось успокоить мальчишку: если мина воет - значит не "наша", - летит высоко и упадет где-то далеко от нас. "Наша" визжать не будет, а только прошелестит. Коли услышишь ее "шепоток", немедленно падай на землю, какая бы грязь ни была, и прижимайся плотнее - может, повезет и осколки пройдут верхом.
Но на этом индивидуальное занятие не окончилось. Успокоившись и, очевидно, досадуя на себя, что не сумел скрыть страха, солдат угрюмо набычился и попытался вскочить в момент, когда пули защелкали над воронкой. Я успел схватить его за шинель и рывком прижать ко дну. Затем показал на трассы очередей, которые метались над цепью залегших солдат и на фонтаны от разрывов наших снарядов среди немецких позиций. Артиллеристы "нащупывали" вражеские пулеметы, и они все чаще замолкали, а наши стрелки использовали эти паузы для очередной перебежки.
Мой ученик оказался понятливым и, уловив момент, когда, просвистав над нашими головами, веер свинца ушел в сторону, вскочил и добежал до укрытия, которое выбрал уже сам. Но при следующем рывке вдруг сразу упал. Рядом взметнулась земля от взрыва мины. Жаль паренька, не помогли ему мои советы. Вдруг бугорок зашевелился, и солдат вскочил. Ловко стряхнул с шинели прилипшие комья земли и кинулся вперед с веселой лихостью. Ну, чем не отличник боевой подготовки!
ТОВАРИЩА - ВЫРУЧАЙ!
Скажу так: успех боя в немалой степени зависел не только от командиров-офицеров, но и от тех, кто находился под их началом...
...Рота на рубеже атаки. Оглядываю залегшую цепь. Солдаты не дрейфят. Нас еще много, и если сейчас возьмем немецкие позиции, то, возможно, отправят на переформирование, а это месяц или два отдыха в тылу. Не знают мужики служилой мудрости: если не понесем серьезных потерь в этой атаке, то прикажут брать и вторую линию обороны противника, а там дзоты, ряды еще целехонькой колючей проволоки, и главное - спираль Бруно, которую не перепрыгнешь с разбегу и не перерубишь саперной лопаткой.
Взлетела зеленая ракета - сигнал "Приготовиться к атаке!" Немцы тоже поняли его значение и усилили огонь. Пули косили траву на пригорке, за которым укрылась рота. Меня сперва это не беспокоило. Атака должна начаться через 7 минут после сигнала, а сейчас начнется артподготовка, которая, наверное, вынудит немцев залечь на дно окопов или уйти в убежища, а затем огненный вал будет перенесен в глубь обороны, отрезая помощь атакуемым. Но артиллерия молчит. Видимо, по каким-то причинам не может поддержать пехоту в решающий момент боя. Однако мы подошли близко к врагу, и если одновременно все подразделения дружно бросятся на штурм, у немцев будет мало времени на ведение ураганного огня, хотя без значительных потерь до окопов противника все равно не добежать.
И вдруг в цепи появился станковый пулемет "Максим". Смог-таки пулеметный расчет догнать роту и принести на своих плечах грозное оружие, один станок которого весит 22 кг. Гениальные командиры бывают и сержантами. Исключительную смекалку нужно было проявить, чтобы довести своих пулеметчиков сюда по открытой местности, где перебегавших солдат, обремененных одной винтовкой, подстреливали, будто вспархивающих куропаток. Сержант ловко расположил пулемет в траве на пригорке с уже заправленной лентой, установил прицел и только тогда посмотрел в мою сторону. Я помахал рукой - как еще мог выразить свое одобрение. Были воинские начальники, которые снимали свои ордена, чтобы наградить подчиненных. А на моей гимнастерке одиноко блестел лишь комсомольский значок...
Я хорошо знал этого сержанта, бойкого деревенского парня, все ладилось в его руках, и был уверен, что свинцовый ливень его пулемета так хлестанет по немецкой позиции, что немцам будет не до прицельного огня в самый решительный момент, когда бойцы-стрелки кинутся вперед...
Так оно потом все и вышло, но вот только я этого не увидел...
...По Боевому уставу пехоты командиры должны были подниматься и идти в атаку первыми. Фашисты знали о такой "привилегии" советских офицеров, и их снайперы да и просто охотники пострелять по "крупной дичи" не упускали случая доставить себе удовольствие. В жизни за все нужно платить, в том числе и за звездочки на погонах, какими бы они крохотными ни были.
Время! Встал во весь рост. Скомандовал, как было принято: "За Родину! За Сталина! В атаку!" И шагнул на пригорок...
...Оглушительный удар в голову опрокинул на спину, небо стало быстро краснеть, потом почернело. Когда очнулся, понял, что ранен и меня несут на плащ-палатке в санбат...
...На фронт я вернулся через месяц.