Юрий Владимирович Новосильцев. Юра. Выпускник 2-й московской специальной артиллерийской школы на Кропоткинской (нынешней Пречистенке), 12. Я должна написать о нём. Просто больше никто этого сделать не сможет: Юра был единственным сыном у родителей, которых давно нет. И родственников тоже нет. А его папа считал меня своей названой внучкой. Сейчас место Юры здесь, в Бессмертном полку.

На фотографии выпуска 1940 года Юра стоит в третьем, среднем, ряду пятый слева, самый высокий. Очень серьёзный и сосредоточенный, одухотворённый и почти взрослый. Это весна 40-го, десятый класс. Ему здесь восемнадцать. Он мечтал быть военным, артиллеристом, - как отец, Владимир Аркадьевич, полковник артиллерии, участник Первой мировой, потомственный дворянин из старинного рода Новосильцевых.

В августе 42-го лейтенант Юрий Новосильцев погиб под Сталинградом, в той страшной мясорубке. Тот, кто хоть немного знает историю войны, знает, что творилось там, на Волге, летом 42-го. До нашего контрнаступления, в котором артиллерия сыграет решающую роль, было ещё далеко - несколько месяцев. Страшных месяцев.

Их осталось шесть человек, молодых ребят, на маленьком клочке нашей земли, который надо было удержать. Командир их бросил - просто сбежал и где-то отсиделся. Но они этого не знали и думали, что он ушёл за подкреплением и погиб. Они держались - одни, с уже замолчавшим орудием. Против танков. Когда я смотрю замечательный фильм Леонида Быкова «Аты-баты, шли солдаты», всегда вспоминаю Юру... Ребята погибли, все шестеро. Пятачок удержали. О том, что командир их предал, Владимиру Аркадьевичу рассказал после войны Юрин однополчанин. На сайте «Память народа» старший лейтенант Юрий Новосильцев числится пропавшим без вести. Но он погиб. Погиб героически.

Владимир Аркадьевич был другом нашей 29-й школы (она располагалась в здании бывшей 2-й артиллерийской), был среди создателей нашего музея Боевой славы. Я пришла к нему, в маленькую квартиру на Плющихе, как тимуровец, когда училась в шестом классе. Мы жили рядом, и я, конечно, настроилась приходить помогать отцу погибшего выпускника школы (Юриной мамы уже не было в живых). Владимиру Аркадьевичу было тогда почти восемьдесят пять. Высокий статный человек с прекрасной военной выправкой - его трудно было назвать стариком.

«Не надо мне помогать, я справляюсь сам, - сказал он, угощая меня чаем. - Ты приходи, мы просто посидим, поговорим». И он стал рассказывать о Юре, своём единственном сыне. О том, как они жили в Староконюшенном, о том, как Юра учился, как мечтал стать офицером-артиллеристом, как уходил на фронт... Показал Юрин портрет, нарисованный его другом. Любимую игрушку маленького Юрочки, которую родители сохранили... Называл сына только так - Юрочка. Ещё о том, как его самого, опытного командира, преподавателя Артиллерийской академии, на фронт не взяли - по возрасту и потому, что «ваше дело учить молодых офицеров». О том, как после гибели Юры он обивал пороги военкоматов, дошёл до самых больших начальников - и безрезультатно.

«Понимаешь, деточка, это я должен был быть там, в этом огне, я, опытный, уже воевавший офицер, а не он, Юрочка, совсем мальчик... - говорил мне Владимир Аркадьевич. А когда я уходила, попросил: - Можно я буду считать тебя своей внучкой? У меня ведь внуков нет...»

И я, двенадцатилетняя девчонка, шла домой и ревела...

Мы дружили пять лет. Когда я закончила школу, Владимир Аркадьевич меня поздравил и так грустно то ли спросил, то ли сказал: «Ты теперь меня бросишь... У тебя же не будет времени на старика».

Время, конечно, нашлось. И были ещё посиделки на Плющихе, долгие разговоры, его рассказы о старой Москве, о дирижаблях, о трамваях, о гимназии, о Первой мировой и, конечно, о Юрочке.

Однажды Владимир Аркадьевич попросил меня: «Если будешь в Сталинграде (он называл город только так), поклонись за меня Юрочке и всем, кто лежит там вместе с ним, положи цветы - я туда уже не доберусь. Вот скоро исполнится девяносто, и тогда уйду... к Юрочке».

Девяносто ему исполнилось 13 июня 1986-го. Ровно через неделю его не стало. Что это было - предчувствие? Может быть. Тем же летом я побывала в Волгограде – так совпало. Поднялась на Мамаев курган, долго стояла там, положила цветы. Помню, подумала тогда: «Это тебе, Юра... Юрочка... от папы».

Вот только рассказать об этом мне было уже некому...