Началась Великая Отечественная война, немецкий язык стала преподавать старушка из немцев Поволжья, высланная. Учёбу в школе объявили платной, начиная с восьмого класса.
Большинство учеников, окончивших 7 классов, пошли на работу или в техникум, оставшихся в школе учеников собрали в один класс. А мальчиков старше 1923 года рождения сразу призвали в Армию. В октябре взяли на фронт учителя математики с сыном, обоих сразу убили.
Уходили на фронт со слезами.

В 1941 году ввели карточки на хлеб и продукты. Его семья тогда жила в деревне. Там выдавали по 200 грамм муки на день его матери (Екатерине Денисовне). На двоих детей-иждивенцев не давали ничего. Из муки варили болтушку, заправляли лебедой. Ворон стрелял, и потом их варили и ели.
          А в посёлке рабочим давали по 600 грамм рабочим и на каждого иждивенца по 400 грамм хлеба.

Зима 1941-1942 годов была очень морозной (-40C и ниже). Птицы в деревне Поджерново падали замертво от морозов. Однажды он пришел в школу пешком за 8 км, а там только сторож говорит: «Сегодня и завтра не учатся, занятия из-за морозов отменены.». Погревшись у печки, отправлялся обратно в деревню. Посидев дня три, вышел из тепла, показалось, что мороз уменьшился. Опять пошёл в школу, а там опять никого, обморозил только щёки и нос, снегом оттирал.

Дома скучно, зимой темнеет рано, чтобы сидеть за столом ставил на русской печке и зажигал лучину. Екатерине Денисовне удалось достать немного керосину, налили в баночку, опустили туда фитилёк в железной трубочке. Устройство называлось пигасик. Свет от пигасика слабый, но зато можно было взять его с собой на полати и читать лёжа, зрение у Олега было хорошим и оставалось таким до старости.

Жарким летом 1942 года он раскопал клочок земли в палисаднике, выкорчевал старый пень, посадил табак, капусту да кое-какую зелень. Урожай был хороший. Он сам ухаживал за огородом, завел кроликов, кормил и доил козу, сушил-рубил листья и стебли табака. Кролики «воевали» с котом, жили под печкой.

Призывников на фронт везли эшелонами, перед мостом поезда замедляли ход, а в теплушках сидели солдаты. Он подходил к поезду, бросал солдатам с насыпи- снизу вверх кулек табаку, а они ему сверху иногда кидали буханку хлеба.

Всех школьников летом (1942 года) отправили на трудовой фронт. Олег работал в колхозе, почти наравне со взрослыми. Научился запрягать лошадь, косить. Он брался за плуг, но силы не хватало, школьники, что посильнее пахали.

 Зимой в Кировской области выпадало много снега, бывало, что дома заносило под самые крыши. Ходить в школу приходилось по шпалам железнодорожного пути, там снега не было-следили путеобходчики, а снег машинами убирали. Ходить по шпалам было тяжело и опасно, приходилось отходить в сторону, пропуская воинские эшелоны и скорые поезда, грузовые же составы иногда останавливались. Если Олег замечал платформу груженую солью навалом, не раздумывая, вскакивал на подножку платформы учебники совал за ремень, а в холщовую сумку вместо учебников набирал грязной соли, перемешанной с сажей, сыпавшейся из шлейфа паровозного дыма. Дома соль промывали водой и сушили в русской печке, после чего соль была белая, в войну без соли не сидели.

А когда устанавливался санный путь, легче было идти по дороге.

В учебное время (на перемене) школьников бесплатно кормили. Для этого колхоз выдавал продукты, из которых варили жидкую кашицу или похлебку. Старая коза совсем перестала доить, пришлось заколоть. Козье мясо в супе было жестким, жидкое съедали, из мяса опять варили суп по второму и третьему разу.

Десятый класс Олег проучился без происшествий. Но от голода не рос, был маленький, худой.

Прочитал в газете "Кировская правда" объявление о наборе студентов в Ленинградский инженерный институт, эвакуированный в Москву. Его сняли с воинского учета, он явился на сборный пункт, вся собравшаяся группа приехала в столицу(в основном девочки, был Валя Игошин, с которым Олег очень подружился, общался всю жизнь) приехала в столицу. У Игошина тут же украли чемодан. Скинулись ему, кто чем мог.

Мест в общежитии не было, их поселили в физкультурный зал, кровати стояли почти вплотную. Всех приезжающих направили в санпропускник, всю одежду с них сняли, сложил в мешки и отправили на прожарку, им выдали по маленькому кусочку мыла. После мытья все оделись в горячую сухую одежду. С кроватей матрасы тоже увозили на прожарку раз в неделю, железные кровати посыпали дустом. Иногда к ночи не успевали завезти матрасы, так они и спали на голом железе, вдыхая ядовитую пыль. Между собой студенты называли жельё "Курский вокзал".

Питание в Москве по сравнению с деревней было хорошим. Каждый день давали хлеба 600 грамм, горячий обед. Олег Аркадьевич стал поправляться и расти (за время учёбы вырос на 10 сантиметров).

Когда он учился на втором курсе институт перевели в Ленинград. Общежитие располагалось в старинном здании, жили там уже по 3-4 человека в комнате. Разрушенное здание института ремонтировали сами студенты. Тогда ленинградцам давали дополнительное питание: хлеб белый, тушенку, сахар, масло, а в Месткоме давали талоны на крупу. Получив по талонам крупу, Олег с Валей (его институтским приятелем) шли на берег Невы, варили в котелке на костре кашу и объедались. Олег Аркадьевич за 3 года учебы в институте вырос на 10 сантиметров.

Запомнился ему один случай. В институте на экзамене не мог решить задачу, формулу стал на доске выводить, стоял три часа, преподаватель несколько раз подходил и качал головой. Когда наконец формулу вывел и задачу решил, преподаватель подошёл к доске и показал, где он ошибся. Если бы в самом начале начал выводить другим интегралом, то вывел бы формулу быстрее.

Когда он учился на втором курсе институт перевели в Ленинград. Общежитие располагалось в старинном здании, жили там уже по 3-4 человека в комнате. Разрушенное здание института ремонтировали сами студенты. Тогда ленинградцам давали дополнительное питание- хлеб белый, тушенку, сахар, масло, а в Месткоме давали талоны на крупу. Свободно можно было купить суфле.