В октябре 1942 года местные полицаи принесли повестку домой, где было написано, что мне надлежит явиться на сборный пункт с вещами и едой на три дня. На станции Старый Оскол нас посадили в товарные вагоны, не предназначенные для перевозки людей и повезли в Германию. В каждом вагоне было одно маленькое окошко с впаяной железной решеткой.
Сколько дней ехали – не помню. Мне казалось, что дорога никогда не кончится. В дороге товарный состав останавливался очень редко. Открывали вагоны только на остановках, заносили флягу с водой. Кушали то, что было взято с собой из дома. Охраняли нас полицаи. Наконец прибыли в в польский город Пирмазенс. На вокзале всех построили в колонну и погнали на пересылочный пункт, где нас уже ждали.
Посмотреть и выбрать живой «товар» приехали покупатели – хозяева фабрик и заводов. Выстроили нас в шеренгу. Хозяин выбрал несколько молодых девушек и парней. Товарный вагон с «живой» рабочей силой прицепили к пассажирскому поезду и повезли в г. Метц .
Разместили в лагере, окруженном колючей проволокой, в деревянных бараках. В нем стояли двухъярусные деревянные койки с набитыми соломой матрацами и подушками. Помыли в бане, провели санобработку какой-то вонючей жидкостью, одели в темно-синие костюмы с нашивкой «Оst», означающий, что узник – человек с востока, пригнанный из СССР, достойный только унижения и презрения. В лагере сфотографировали и присвоили номер, заменявший нам имя. Называли узников по номерам, и во всех документах стояли номера. Так заставляли людей отказываться от имен; оставалось лишь пустое «789», «195743», «2056780»… Вместо обуви выдали выдолбленные деревянные колодки.
Спали на нарах. Жить и работать нам приходилось под постоянным надзором немецких военных и злых немецких овчарок. Это был очень тяжелый труд, крики и понукание со стороны надсмотрщиков.
Среди рабочих, угнанных в Германию, советские граждане имели особый статус. Время свободного перемещения было ограничено даже вне рабочего графика. Контакты с немцами, выходящие за рамки рабочей деятельности запрещались. Нарушение этих мер часто каралось смертью.
Работали мы на авиационном заводе в задымленном неприспособленном помещении по 12–14 часов в сутки. Здание не отапливалось, в нем было очень холодно. Охранники распределили нас по цехам, за каждым закрепили рабочее место. После краткого курса обучения, мы стали производить какие-то детали. Поскольку завод был военный, мы догадывались, что это части военного оборудования для самолетов, поэтому насколько удавалось – делали детали с браком. Желание хоть как-то помочь своей Родине не покидало ни на минуту. Мы считали, что тем самым приближаем нашу победу.
Вставали рано – в пять часов утра. Приходилось выходить на работу и в ночную смену. Того, кто изнемогал от постоянного напряжения, дремал на рабочем месте, ждало серьезное наказание – ледяной душ из поливочного шланга. За малейшую провинность и непослушание били палкой.
Кормили прокисшим картофелем, баландой, хлебом с опилками, а поили травяным чаем. Малокалорийная еда, почти полное отсутствие витаминов и непосильный труд разрушали наше здоровье и приводили к возникновению многих болезней, которые никто не лечил. Я очень боялась заболеть, так как большая часть заболевших – умирали.
В еду добавляли какие-то лекарства, делающие парней безразличными к женскому полу, у девушек эти лекарства вызывали прекращение ежемесячного цикла.
Но наступил долгожданный час, когда был открыт второй фронт. Нас погрузили в вагоны и увезли куда-то в глубь страны. Самолеты очень часто пролетали над железнодорожным полотном. Чтобы нас не бомбили в дороге, мы выбросили белую простынь и очень надеялись, что останемся живы.
Я считаю, что мне повезло. Поезд замедлил ход, так как что-то случилось на переезде и мы с подругой выпрыгнули из вагона, дошли до небольшой деревушки, где нанялись на работу к местному фермеру. Работали с утра до вечера в его хозяйстве: доили коров, стирали, мыли посуду, убирали. За это нас кормили и дали кое-что из одежды.
Через некоторое время опять пришли немцы, искать убежавших и отставших от поезда. Нас хозяева спрятали в сарае и тем самым спасли от неминуемой смерти. Я не помню, сколько прошло времени, но однажды пришла хозяйка и сообщила, что всех нас собирают на бирже и будут готовить к отправке на Родину.
Сколько было радости и тревожных ожиданий. Закончились унижения и страдания. Впереди была целая жизнь!
К сожалению, многие из нас были очень слабыми, поэтому потребовалась медицинская помощь и усиленное питание. У некоторых истощение было настолько сильным, что сотрудники Красного Креста не могли определить пол человека и поэтому спрашивали: «Мужчина? Женщина?»
Затем всех временно отправили в лагерь для беженцев и перемещенных лиц и далее в фильтрационный лагерь Кемптен (зона оккупации союзников), где прошли дополнительную проверку наши документы. Нам нужно было заполнить анкету и ответить на вопросы: «Почему выехал в Германию? Почему не предпринял попытку к побегу?...и т.д. На эти вопросы ни у кого не было ответов, но появился страх и обида за непонимание. Разве мы виноваты за тот ужас, который нам пришлось пережить?
После проверки специальными органами, когда мы немного набрались сил, нас повезли на родину. Возвращались домой в товарных вагонах. На дорогу нам выдали сухой паек. Осенью 1946 года я вернулась в свой родной город Старый Оскол. Здесь меня ждали родные и близкие».
Из общего числа советских граждан, насильственно вывезенных на работы в Германию, после окончания войны было репатриировано на Родину 2,7 млн. человек, 2,1 млн. человек погибли или умерли в плену. Уровень смертности среди угнанных в Германию советских людей был очень высок.
По-разному отнеслись к нам наши земляки, но времени на раздумье не было, требовались дополнительные рабочие руки. Работы я не боялась. Пришлось первое время работать в колхозе: пахать на волах землю, участвовать в снегозадержании, собирать золу для улучшения состава почвы.
Было очень трудно. Огромная страна выкарабкивалась из нищеты и разрухи. Жили впроголодь, стойко переносили все тяготы, ведь главное – мы победили. Мы чувствовали и видели изменения вокруг себя.
В Старом Осколе я встретила свою судьбу. Пятьдесят один год прожили мы вместе с супругом – Шурыгиным Николаем Андреевичем, который прошел тяжелыми дорогами войны от Финской компании до Потсдама.
В мирное время решила себя посвятить воспитанию подрастающего поколения. В 1966 году пришла работать в Старооскольский детский дом помощником воспитателя. Трудно было работать с детьми, у которых по разным причинам не было родителей. Я им заменяла и маму, и бабушку. За большой вклад в воспитание подрастающего поколения в Старооскольском Доме детства меня наградили медалью «За доброе сердце». Проработала я в детском доме до 1991 года и ушла на заслуженный отдых. Сейчас помогаю воспитывать внуков, люблю копаться в саду и в огороде.
Мои дети и внуки бережно хранят в семейном архиве фронтовые фотографии и вещи отца, его брата Шурыгина Ивана Андреевича, без вести пропавшего на войне в 1943 году. В День Победы по традиции мы всей семьей собираемся за праздничным столом и вспоминаем близких и родных, отдавших жизнь за наше мирное небо».