Мой отец.

     Мой отец, Софронов Валентин Романович, 17 февраля 1922 года рождения встретил войну, будучи студентом Московского авиационного технологического института. 22 июня 1941 года он с сокурсниками купался на каналах  Тушино, где располагалась учебная база института. В 11 часов утра они услышали выступление Предсовмина  Молотова о начале  войны. В числе  27 студентов он написал заявление о снятии с него брони (как студента) и 29 июня был добровольцем призван в армию.(после войны из них в институт вернулись только 2 человека)

         Добровольцев отправили в учебные лагеря Верховного  Совета. Жили в палатках, учились стрелять из винтовок и автоматов, занимались строевой подготовкой, учили Устав. 20 июля  составе частей народного ополчения, отец был направлен в в г. Дорогобуш, где их разместили по домам у местного населения. Через 3 дня пошли пешком 60 км в сторону Смоленска. Они шли на защиту  Смоленска 22 июля, а 18 он уже был занят фашистами. Под Смоленском попали под бомбежку, появились раненные и убитые. Утром пошли обратно отдельными группами. Встретились в лесу на окраине Дорогобуша. Через 2 дня пришла колонна машин и всех перебросили на защиту Соловьевской переправы(у реки Днепр и Вопь). На передовой распределили по полкам, взводам, отделениям. После небольшого отдыха отделение пошло в атаку под стрельбой пулеметов и немецких танков.

 «Оказавшись у опасного места, я понатыкал в каску веток, грязью обмазал и от мелкого ручейка к полусгнившему пеньку подполз. Только голову начал приподнимать— очередь из пулемета, еще попытка — из пенька во все стороны щепки полетели.... Паузу выбрал, прыгнул в ручей спиной и выполз. Я узнал, что такое приподняться. На передовой никто ничего не видит — все замаскировано». После этого случая осторожность и натренированность выручили в первой в жизни атаке. «Шли в полный рост. До немцев метров 500 _ они до половины подпустили, а затем косить начали. Я то уже ученый, где перебежкой, где в канавку падаю... Добежал до домов, где немцы засели,- и в вороночку...Оглянулся, а я один, наших никого. Сначала не шевелясь лежал. Затем окопался. Как стемнело, ко мне сползлись человек 10. Из-за синих галифе - студентам такие выдали -за командира приняли. Скомандовал и мы назад ползком». После атаки оставшиеся собрались около командного пункта полка и утром  - снова в атаку. Так продолжалось несколько дней. 

        В части стоял сломанный миномет. Отцу, как студенту технического ВУЗа поручили его отремонтировать. Он по инструкции разобрался, в чем неисправность и запустил миномет в действие и его назначили командиром миномета.

      Немцы вели непрерывный минометный обстрел наших позиций, они были уже метрах в 50. Командир собрал всех оставшихся в строю на командный пункт. В это время одна мина попала в командный пункт, командира ранило, отца оглушило. Пулевое ранение в ногу отец получил очередью из пулемета, когда выносили раненного командира. Это было 20 августа 1941 гола. «Везучий был». Отца понесли на носилках в полевой госпиталь, который находился на окраине леса — на поляне постелена солома, на которую укладывают раненных и оказывают медицинскую помощь, которая возможна в таких условиях. Потом всех раненных железнодорожным эшелоном отправили в Москву в госпиталь, который находился в здании бывшей Тимирязевской академии. В госпитале отец находился более месяца. После госпиталя как авиационного специалиста направили в 521-й истребительный авиаполк, впоследствии переформированный в 653-й. Осенью 1941г. при передислокации авиаполка на аэродром г. Вязьмы, как оказалось уже занятый немцами, самолет с техническим персоналом, в котором был отец, едва не приземлился у противника, но у немцев нервы не выдержали и они открыли огонь — самолет на бреющем полете, на двух из четырех двигателях ушел из-под обстрела. В Клину, где он успешно приземлился на нашем аэродроме, в самолете насчитали более 200 пробоин. Далее на машине поехали на аэродром Раменское, куда был передислоцирован их полк. 

                  В авиационный полк с входит 3 эскадрильи, в эскадрилье 9 самолетов, в самолете 1 летчик - он и управляет самолетом и ведет стрельбу. Летают летчики обязательно парой.    К каждому самолету приписано 3 технических работника: механик, моторист и оружейник. Отец был одним из лучших механиков в полку, в звании старшего сержанта на офицерской должности и с офицерской зарплатой (450 рублей, зарплата по желанию выдавалась на руки или перечислялась на сберкнижку, деньги можно было посылать семье).  На передовой платили двойную зарплату. Обслуживали авиационный полк батальоны авиационного обслуживания, которые готовили взлетные полосы ( на боевых аэродромах грунтовые,  укатывали катками землю — бетонные взлетные полосы были только на базовых аэродромах),  строили жилье (землянки) для летного, технического и командного персонала. Боевые аэродромы были в 20-30км от линии фронта. Для каждого самолета была стоянка (землянка без крыши). На аэродроме были столовые, отдельно для летного и технического персонала, кормили хорошо. Если по долгу службы кто-то покидал временно свою часть, то выдавались сертификаты на продукты, которые можно было отоварить в любой воинской части или военкомате. Иногда немцы бомбили наши аэродромы. 

          Началась битва за Москву. Новый, 1942 год встречали под Москвой. Командиром эскадрильи, а затем и полка был Иван Клещев, получивший звание Героя Советского Союза. Между собой технический и летный состав общался по имени. Отчества, как правило, не знали. Во время Сталинградской битвы был из Героев Советского Союза собран полк летчиков асов, летом 1942 года Клещева забрали в этот полк. Клещев героически воевал, а погиб в 1943 году на транспортном рейсе в Москву. Произошел несчастный случай, самолет врезался в ЛЭП. Весной 1942 года авиаполк, в котором служил отец, начал передвигаться через Тулу и Орел к Курску. Перед Курской дугой в полк пришло пополнение летчиков, из них две девушки, лет 19-20:Лебедеваи Клава Блинова. Они служили в «мужском» полку, в течение дня занимались тренировочными полетами. Затем начались боевые вылеты. Командир эскадрильи взял в напарники Клаву Блинову. Перед Курской дугой шли ожесточенные воздушные бои. За сбитый самолет противника на фюзеляже рисовало звезду. К концу войны на Блиновой счету было 8 сбитых самолетов. В одном из воздушных боев самолет Блиновой сбили, но она успела выпрыгнуть с парашютом. Приземлилась на вражеской территории. Когда немцы сорвали с нее шлем, они были удивлены, что это фрау. Летчиков немцы держали отдельно от остальных военнопленных. В числе 6-ти пленных летчиков Блинову в железнодорожном вагоне отправили в Германию, но летчики взломали пол в вагоне и успешно совершили побег на территории Белоруссии, сумели найти партизаны сообщить в свои полки о своем местонахождении. Летчики на фронте были на особом счету, их ценили особенно. За Блиновой через линию фронта отправили 2 самолета, и Клава Блинова вернулась в свой полк. Спецслужбы к летчикам тоже относились особенно. Понятно что выпрыгнув с парашютом летчики могли оказаться только территории врага, что ж им в воздухе стреляться. Самолеты сбивают часто, а летчиков не так уж много. Летчик ас в небе - это Шаляпин на сцене. Блинова стала снова летать и воевала в небе до Победы. После боев и просто во время ужина летчиков проходили концерты художественной самодеятельности. В эскадрилье был свой ансамбль: баян гитара, аккордеон, ударник и даже труба и тромбон. Отец играл на гитаре. Пели тоже сами, и песни сами иногда писали. Я по крайне мере некоторые военные песни слышала только от отца. Никогда артисты с официальных сцен их не исполняли.  Вот несколько таких песен:

Москвичка

Московский день в июне и шумные бульвары,

Гудки автомобилей и Киевский вокзал,

Когда с тобой прощались, на фронт ты провожала,

Я из окна вагона тогда тебе сказал

Припев

Эх, родная девушка-москвичка,

Разве позабыть мне образ твой,

Взгляд задорно-ласковый привычный,

Как родное небо над Москвой.

В боях ли на Кавказе, и в битвах на Кубани

Я за Москву с друзьями без промаха стрелял,

А по ночам в землянке, играя на гитаре,

С улыбкой на лице тебя я вспоминал.

Припев

Придет весна ручьями, настанет день Победы,

Вернусь я в город шумный на улицу свою

 В Сокольниках, аллеях пойдем с тобой в беседку

И вместо слов привета тогда тебе спою

Припев

Песня «Гимнастерка»

О тебе еще песен не спето,

Ты совсем неприметна в бою,

Гимнастерка защитного цвета,

О тебе эту песню пою.

И дожди и туманы и вьюги

Мы с тобой проходили вдвоем,

Я привет от любимой подруги

Сохраняю в кармане своем.

По военному строго одеты,

 мы громим неустанно врага,

Гимнастерка защитного цвета,

Фронтовая подруга моя.

Мы прошли необъятные дали

Сквозь огонь и разрывы гранат,

На тебе ордена и медали

Об отваге в боях говорят.

И когда над страною Советской

Заколышется знамя побед,

Гимнастерка защитного цвета,

О тебе будет слава греметь.

          Конечно, не все самолеты возвращались с боевых заданий. У отца за войну не вернулось 5 обслуживаемых им самолетов. При этом строго соблюдался определенный документацией срок службы самолета. Отработавшие нормативный срок службы самолеты списывали (за нарушение сами знаете, что при Сталине было  - расстрел). А моторесурс был всего-то 100 часов, ресурс корпуса — 300 часов. И никто это не нарушал, хотя самолет мог быть очень даже в рабочем состоянии (на то, что в наше мирное время — весь списанный другими странами хлам — в пассажирскую авиацию).  Бензобаки располагались в крыле самолета. Они были алюминиевые, обтянутые резиной. Если бак пробьет, бензин растворяет резину и течь залатывается. Чтобы пары бензина не взорвались при пробое бака, выхлопные газы по трубке направлялись обратно в бак и при отработке бензина пустоты в баке заполнялись негорючим выхлопным газом. Бензобак получался замкнутой герметической системой. На крыле  самолета находился прибор, показывающий расход бензина (бензочасы). Однажды осенью резко начались холода. Самолет, который обслуживал отец, вернулся со сплющенным баком. Ему поручили определить причину происшествия. Отец разобрался, что от резкого изменения температуры образовался  конденсат, который замерз, перекрыл трубку хода выхлопных газов, в двигателе образовался вакуум, в следствие чего бак сплющился. Он прочистил трубку и раздул бак сжатым воздухом. Когда командир пришел узнать, разобрался ли он, в чем причина, бак был уже в рабочем состоянии. Оказалось, что самолеты «замерзли во всей дивизии. Тут же издали приказ по дивизии с инструкцией, которую написал мой отец, по технологии восстановления «сплющенных» бензобаков.

     После Курской дуги в 1943 году полку присвоили звание «Гвардейский Ордена Суворова 65 истребительный полк». Полк стал гвардейским. Это почетное звание, и, кроме того, солдат двойную зарплату получал, 30-40 рублей, а офицер — полуторную, в зависимости от звания и занимаемой должности

         В 1944 году на Прибалтийском фронте в Латвии отец встретился с Василием Сталиным, который был командиром полка, стоявшего на одном аэродроме с полком, в котором служил отец. В то время командиром эскадрильи у отца был Кисельков, он и поручил отцу подготовить самолет к вылету и прирулить его к самолету Василия Сталина. Василий был полковником и не должен был летать на боевые вылеты, но он при любой появляющейся возможности по своей инициативе летал на «свободную охоту» - это не по конкретному боевому заданию, а так полетать над территорией врага и, если повезет, сбить того, кто попадется. Понятно, что из своего полка напарника он взять не мог (вряд ли вышестоящее командование разрешало командиру полка рисковать своей жизнью), поэтому Василий Сталин подружился с Кисельковыми летал в паре с ним. Около самолета отец встретился с Василиеми сопровождал самолет до взлетной полосы. В общении Василий был обычным, «как все» , у него был вид удальца, слегка хулиганистого (второй раз отец видел Василия Сталина в Долгопрудном под Москвой. Тогда Василий был уже генералом, руководил спортом в армии и проводил автогонки в Долгопрудном.).

       Отец принимал участие в боях под Москвой, на Северо-западном фронте, на Курской дуге, в Белоруссии, Польше и Германии. Победу отец встретил в звании старшего сержанта 65-го гвардейского полка 1-го авиационного истребительного корпуса на окраине Берлина 2мая 1945 года. Базировались на благоустроенном немецком аэродроме. Немецкий народ свое поражение признал. Рядом с аэродромом был маленький пивной заводик. Хозяин повесил плакат: «Мы работаем для бойцов Советской армии» и каждый день выставлял бочку пива для наших солдат. О ненависти мирного населения Германии  к бойцам Советской армии отец не говорил. Говорил, что они послушно признали себя побежденными. 

                         Воевал отец поз Москвой на Западном фронте под командованием Жукова, на 1 Белорусском фронте под командованием Рокоссовского и на 3 Прибалтийском фронте под командованием Баграняна. 

         Награжден медалями «За боевые заслуги, «За оборону Москвы, «За взятие Берлина»,  орденом Красной звезды, знаком «Гвардия». При увольнении с фронта давали денежное пособие 20-40 тысяч рублей. Демобилизовали отца одним из первых, как студента института 7 ноября 1945 года. Мирная жизнь началась с восстановления на 2 курсе.  Фронтовики-студенты жили дружно, после войны они получали продовольственные карточки, как запасники, пользовались уважением сокурсников и преодолевая все трудности послевоенной студенческой жизни были душой коллектива. И опять была гитара, песни. К стати вот прекрасные куплеты студентов-фронтовиков :

Однажды как- где-то

Я услыхал куплеты

И сразу потерял покой и сон

Веселую картинку,

Прошедших дней новинку

Наполнил мне старинный  граммофон.

Мотив, который всюду напевали,

Куплет который всюду повторяли

И на мотив забытый снова

Мы куплеты спеть готовы,

 «Лопни, но держи фасон».

Летели Мессер-Шмидты,

Мы встретили бандитов

Винтовочным огнем со всех сторон.

Один из них попался,

 но летчик жить остался-

На парашюте опускался он.

Мы на земле давно ее встречали,

По дружески винтовки подставляли

И предложили, между прочим,

Сядь на штык, который хочешь.

«Лопни, но держи фасон».

Фон Фриц вел роту в драку

Психической атакой,

Хотел нас испугать нас этот фон.

Он шел перед рядами,

Слегка стуча зубами,

И был своей атакой упоен.

Мы фрицев очень близко подпустили,

Потом по «психам» мы огонь открыли.

Фон Фриц дал было дрепу,

Мы пустили пулю... в спину.

«Лопни, но держи фасон»

       После окончания института была большая плодотворная жизнь. Главный сварщик машиностроительного завода, он работал и с С.П. Королевым, принимал участие в создании энергетических установок для ледоколов, атомных реакторов АЭС, в 1977 году стал лауреатом Государственной премии СССР. О трудовой деятельности отца можно прочитать в энциклопедическом словаре биографий современников XXI век Нижегородская область. Книга 1, стр.216.