Таубкин Григорий Борисович добровольцем ушёл на фронт в 1941 году, не закончив 5 курс инженерно-строительного института в Москве. Был направлен на офицерские курсы. Поздней осенью 1941 года находился в лагерях в Нахабино, нёс службу в карауле . Прибежал его товарищ-начальник караула: "Гришка, немцы выбросили десант идём в Москву, сдавай винтовку" Шли в Москву пешком всю ночь. Под утро пришли в казармы. Перед строем подвинул к себе ящик и встал на него небольшого роста майор:" Фамилия моя простая Ферапонтов. Завтра всем выдадут по две бутылки с зажигательной смесью и на фронт. Вопросы есть? " Кто-то не очень смело: "Стрелковое оружие выдадут?" "Стрелковое оружие вам не понадобится. От танка не убежишь. По две бутылки с зажигательной смесью и на фронт." Утром всех погрузили в эшелон, который ушёл на восток в Казахстан, где ещё в течении полугода доучивали, а затем уже направили в полк на фронт на Кавказ.

Шли тяжёлые бои. Не хватало оружия и боеприпасов. Некоторым приходилось в атаку идти прикрыв голову сапёрной лопаткой без винтовки. В горах Кавказа впереди идущий батальон спустился с горы на дорогу и внезапно столкнулся с немецкими танками. Пространство ограничено, рассредоточиться некуда, оружие только стрелковое и то не у всех, гранат нет. Танки всех положили из пулемётов и стали медленно откатываться назад. Тех кто поднял руки и пошёл за танками забрали в плен. Остальных,кто остался лежать, немецкие танки раздавили гусеницами. Солдаты, не успевшие спуститься со скалы смотрели сверху и ничего не могли сделать.

После ранения назначен был военным комендантом небольшого закарпатского городка. Через городок шли войска, танковые колонны. Видимо, разведка работала хорошо и танкистам стало известно, что в городке имеются винные склады. В тех местах произрастал виноград. Танковая колонна остановилась, а комендатура получила приказ обеспечить непрерывное прохождение танковых колон. Комендатура нашла нужное решение приказав иметь по два пустых ведра на каждой броне и организовав живую цепочку до бочек с вином.

Проводились занятия с молодым пополнением. На минном поле я показывал как обнаруживать и снимать мины. Основным инструментом служил металлический заточенный штырь, которым я прощупывал землю, втыкая его под углом и придерживая другой рукой. Обучаемые стояли неподалёку и внимательно наблюдали за моими действиями. Я лёжа на животе штырём нащупал и благополучно снял противопехотную мину. Вдруг я почувствовал какое-то неудобство. Аккуратненько отполз. Оказалось, что снимая противопехотную мину я лежал на противотанковой. Занятия продолжались я показал как исправлять смертельные ошибки и снимать противотанковые мины.

Автомат ППШ был не только надёжным оружием, но и иногда и средством защиты. Шли в атаку, залегли. Массивный диск автомата прикрывал голову. Пуля попала в диск. Жизнь продолжалась.

С зубами была беда, но был знакомый стоматолог. Воспользовавшись перерывом в боевых действиях пошёл сдаваться в плен стоматологу. Он принял капитуляцию, но был беспощаден- вырвал сразу штук пять зубов. В благодарность за свою боль я подарил ему небольшой бочёнок трофейного токайского вина. Зубной протез должен был быть готов через несколько дней и в назначенное время я сидел у стоматолога. Подаренное вино явно пошло на пользу мастеру, но для пациента он стал опасен. Протез сильно жал, и когда мой врач сказал взявшись за инструменты:"Сейчас подпилю" - я схватил протез и выскочил вон.

Второй год я был на фронте. Мы стояли в строю, перед которым прохаживался офицер в хорошо подогнанной форме и пальцем показывал тех, кто должен был выйти из строя:"Ты,ты,ты." Вины за собой мы не чувствовали, но времена были тяжёлые и видали мы всякое. Вышедших из строя построили и повели к близкому лесочку. Там стоял грузовик. Оказалось, что привезли вещевое довольствие. Взамен моих брезентовых сапог с отваливавшимися подмётками мне выдали новенькие кожаные. Конечно, давно можно было бы подобрать трофейные немецкие сапоги, но у немцев была очень узкая колодка с плоской ступнёй. Носить их сапоги никто не мог. Так и ходили в брезентовых до вышеописанных событий.

Соседняя часть готовилась наступать, а мы строили для неё переправу через реку и запаздывали. К тому времени непрерывным огнём немцы выкосили 30 процентов работавших над строительством моста сапёров. Меня разыскивал генерал части, готовившейся к наступлению и речь шла явно не о наградных листах. Я поспешил, но не к генералу, а поспешил вернуться к своим бойцам для выполнения боевой задачи. Не всякий посыльный сможет сюда добраться. Нас не возьмёшь !

Командир на карте показывал мне район, который к завтрашнему дню должен быть оборудован минным полем, прикрывающим левый фланг его части. На тот момент в моём подчинении было десяток бойцов и поставленная задача была по масштабам и времени для нас явно невыполнима. Но как это объяснить общевойсковому командиру? Через полчаса я вернулся и попросил разрешения войти. Товарищ майор, боевую задачу мы выполним, помогите, пожалуйста, только с транспортом.Для перевозки мин нам нужно 100 подвод с лошадьми. Какие сто подвод, ты что, обалдел? Но как же, вот по боевому наставлению на такую площадь необходимо такое-то количество мин. Каждая мина весит столько-то, общий вес ..... Нужно сто подвод. Таубкин ..... пошёл вон.

Мы дошли до Чехии. Разведчики подарили мне трофейный автомобиль. Год назад у меня была лошадка для верховой езды. От неё осталась только кожаная нагайка из переплетённых ремней. Автомобиль был старенький , требовал ремонта, но был красив и по форме напоминал спортивный. Я обратился в местную автомастерскую к её владельцу, назовём его пан Воличек, и попросил его провести минимальные работы и заставить автомобиль ездить. Денег у меня немного и за серьёзный ремонт я заплатить не смогу. Пан Воличек за работу взялся, но когда я через денёк заглянул в автомастерскую, оказалось, что автомобиль разобран полностью и проходит полный капитальный ремонт. "Пан Воличек, мы же договорились обойтись минимальными работами?" Пан Воличек ответил:"Если автомобиль после моего ремонта остановится из-за неисправности где-нибудь на дороге и люди спросят кто его ремонтировал -вы ответите в мастерской пана Воличека?Лучше я вам отремонтирую его бесплатно." Вскоре ремонт был закончен, я расплатился имевшимися у меня деньгами и поблагодарил пана Воличека за отлично выполненную работу.

В нашей семье до сих пор хранятся почти все военные трофеи моего отца: небольшой нож из золингеновской стали с костяной рукояткой в кожаных ножнах пошитых сапожником-грузином. Через день в дом сапожника попала бомба и он погиб со всей семьёй. Шесть латунных рюмочек на латунном подносе, покрытых снаружи никелем, та самая нагайка, старый кожаный саквояж размером с портфель, опасная бритва. Как то я спросил отца везли ли из Германии наши бойцы трофеи? Отец ответил везли. У меня был отличный ковёр, но артиллеристы попросили у меня этот ковер, чтобы накрыть пушки на железнодорожной платформе. Ковёр достался пушкам. Был ещё обоюдоострый офицерский кинжал с надписью "Всё для Германии". Оружие в Москве иметь после войны не полагалось и кинжал пришлось сломать. Клинок я зажал в тиски и раз пять бил по рукояти пятикилограммовой кувалдой, пока не отломал рукоять. Рукоять не сохранилась, а клинок лежит там, где он и должен быть- в сортире.

После ранения был назначен комендантом в небольшой закарпатский городок. Местные жители сдавали в комендатуру имевшееся у них оружие. Каких только охотничьих ружей не валялось у меня под кроватью? Среди них попадались богато инкрустированные, произведённые известными германскими фирмами. Однако, речь пой дёт о другом. Как то мне доложили, что в местном ресторанчике загуляли лётчики Василия Сталина. Требовалось восстановить порядок. Я выдал своим бойцам имевшиеся у меня танковые шлемы и мы пошли восстанавливать порядок.

Весть о Победе пришла вечером 8 мая. Тут же моим бойцам были выданы по два запасных диска для стрельбы в воздух. Повсюду началась пальба. Внезапно зазвонил телефон. Голос в телефоне произнёс: "Слышу стрельбу на вашем участке." Я ответил:" Действительно стреляют, но у вас." Мы салютовали в честь Победы!

На фронте, если хочешь выжить, не должно быть мелочей. В нашей части все всегда ждали, пока я не начну строить первую землянку и тут же пристраивались рядом. Считалось, что в мою землянку не попадёт мина или снаряд. Я всегда тщательно выбирал место, старался найти обратный скат, следил, чтобы не было отдельно стоящих ориентиров, по которым немцы могли бы произвести пристрелку. Мы знали когда можно было безопасно работать. Немцы всегда и в любых условиях обедали точно по часам и вся стрельба на это время прекращалась.

Яков Захарович- майор Советской Армии, фронтовик, вместе с моим отцом строил космодром в Плесецке. Был он уже в отставке, проживал в городе Минске в хорошем кирпичном доме, построенном для офицеров инженерных войск города Мирный. Разрешение на строительство этого дома получал мой отец у заместителя Министра Обороны по строительству и расквартированию. По просьбе отца, будучи в служебной командировке в Минске, я навестил Якова Захаровича. Яков Захарович рассказал мне такую историю. Строительство космодрома шло днём и ночью. Отливали из бетона стартовые столы для ракет, монтировали металлоконстукции и коммуникации. Яков Захарович присел на недавно отлитый бетон и от усталости заснул. На беду рядом оказался приехавший с инспекцией генерал, увидел спящего. Яков Захарович получил, не помню точно, но по-моему трое суток ареста на гауптвахте. Вот только гауптвахта находилась в Архангельске и ехать туда нужно было на поезде. Начальник комендатуры с удивлением прочитал сопроводительные документы о взыскании, тут же сделал отметку об исполнении наказания и отправил офицера во свояси. Яков Захарович вспоминал, что он давно уже так не отдыхал - в тёплом поезде, на чистой постели.

Домик наш стоял на вырубке в семи километрах от Плесецка. Такой дом собирали для двух семей из деревянных щитов за один день. Внутри дома монтировалась кирпичная плита с чугунными комфорками, которая своим основанием стояла не на фундаменте, а прямо на земле. Летом земля подтаяла и плита ухнула под дощатый пол, рассыпавшись. Зимы в начале 60-х годов стояли очень суровые. Отец с площадок приезжал на мотовозе или газике, в валенках и двойном тулупе. Из машины не вылезал, а вываливался, уставший и замёрзший, но происходило это редко, не каждую неделю. Сроки ввода площадок в строй были определены на самом высоком уровне. Ядерный щит должен был прикрыть нашу Родину и расстояние до цели должно быть минимальным. Поэтому и строили на севере, а не на юге, ближе к экватору как это принято в мирном космосе. А топить зимой нужно было непрерывно днём и ночью. Дров не хватало. Во дворе валялись огромные чурки, но кто их разрубит? Если только сосед офицер, заглянувший к семье на ночь на побывку. Тепло дом сохранял зимой плохо. За дверью вся стена в инее. У сестры были роскошные волосы. Ими то она и прикоснулась во время сна к стене. Утром плачет- не может встать, примёрзла волосами к стене. Мать не растерялась. Всю войну в оккупации в Киеве выхаживала крохотную племянницу, спасала мать и сестру - жену офицера. Все соседи знали об этом и никто не выдал. Из чайника с горячей водой мать отлила волосы и спасла сестру- невольницу мороза. Позже стали строить для семей военнослужащих дома из бруса. Улицу так и называли между собой - дома из бруса. Но новую квартиру получили уже на втором этаже кирпичного трёхэтажного дома на улице Мира.