Наш дед родился 2 декабря 1925 года в селе Озёрки Сараевского района Рязанской области.

Когда началась война, ему было всего 14 лет. Он был старшим сыном в семье и жил в деревне у тётки. Родители его с младшими детьми перед войной перебрались в Москву, где наш прадед, Михаил Федосеевич Трушечкин, устроился работать шофёром на грузовике, после того как у них отобрали дом под сельсовет и семья долгое время жила в бараке.

Дед заканчивал в селе Озёрки школу и оттуда же был призван в армию 16 декабря 1942 года (через 2 недели после того, как ему исполнилось 17 лет). Его мать не сразу даже узнала об этом.

Сначала дед попал в учебный пулемётный полк, а затем на фронт пулемётчиком.

Зима 1942-1943 года была очень лютой. И наш дед однажды во время учебы попал в ледяную прорубь вместе с пулемётом. Пока он его вытаскивал и добирался до ближайшей деревни, он весь покрылся ледяной коркой. С тех пор дед часто болел воспалениями лёгких.

Дед был весёлым рыжим парнем. Однажды в полковой школе при построении вызвали добровольцев (3 шага вперед), чтобы рисовать какие-то плакаты. Дед задумался, и, не расслышав, куда требуются добровольцы, вышел вперед. Только позже, поняв, что от него требуется то, чего он делать не умеет, он испугался. Но делать было нечего -пришлось рисовать. Ему повезло, что вместе с ним вышел из строя настоящий художник, который его многому научил. Так началось увлечение моего деда рисованием, которым он занялся уже после войны. Это увлечение осталось у него на всю жизнь.

Доучиться в полковой школе деду не довелось, так как шли очень напряжённые бои на Курской дуге и требовалось подкрепление. Поэтому их бригаду в числе других сняли с учёбы и отправили на фронт в июле 1943 года. Позже в воспоминаниях о войне маршал И.Х.Баграмян, командующий 11 гвардейской армией, в которую направили воевать деда, упомянул тот факт, что включение в строй курсантов полковых школ обеспечило успех операции.

Из записной книжки деда: «Перед отправкой на фронт в 46 УПП нас обмундировали  с иголочки. До этого дня, хотя стояла уже вторая половина года нашей службы, мы ещё ни разу не надевали шинели. Всю зиму мы ходили в зелёных бушлатах. И вот теперь, несмотря на июльскую жару, нам выдали шинели с мягкими погонами (в погонах бушлатов у нас были вставлены фанерки). Каждому хотелось поскорее примерить шинель и спросить  у других, ладно ли сидит». Дед пишет, что заменили им всё вплоть до нижнего белья, оставили только старые ремни (на фотографии видно, что ремни у всех разные). А потом учили скатывать шинели в скрутку, что оказалось не таким простым делом, и дед научился скручивать шинель только с четвёртого раза. «По прибытии в полки дивизии эти шинели мы сдали старшине и больше их не видели и мёрзли от рассветных холодов».

Отправляясь на фронт, он не успел сдать в библиотеку книжку А.С.Грибоедова «Горе от ума». За время своей фронтовой жизни он выучил её наизусть,  с трепетом относился к этому произведению всю жизнь, и потом часто его цитировал.

Дед воевал под Орлом на Курской дуге (Орловский выступ). Его фронтовой путь продлился всего 23 дня. Кажется, что это немного, но воспоминаний об этом времени хватило ему на всю жизнь.

Первые жертвы, с которыми столкнулся дед, были во время их передвижения в эшелоне к месту назначения. Дед пишет, что чувства, которые испытали солдаты во время бомбёжки эшелона, не передать ничем. Он уже переживал бомбежку и обстрел во время строительства оборонительных сооружений. Но одно дело, когда ты под обстрелом обладаешь свободой маневров, видишь, когда самолет начинает пикировать и имеешь возможность воспользоваться укрытием или просто распластаться по земле. Совсем другое - когда ты находишься в вагоне движущегося эшелона, когда старший по вагону наглухо закрыл дверь теплушки и не разрешает высовываться (чтобы не демаскировать передвижение личного состава), когда где бы ты ни находился (на полу, верхних или нижних нарах), ты всё равно не защищен от осколков бомб.

Боевое крещение дед получил в первые же дни своей фронтовой жизни. К молодым бойцам прикрепили бойцов более опытных. В самом первом бою, когда на них «попёрли» танки, у деда от жары и от страха вспотели руки. Когда он выдёргивал из первой гранаты (это была граната Ф-1) чеку, она выскользнула у него из рук и упала в окоп. Через три секунды она должна была взорваться. Его старший боец моментально схватил гранату и выбросил её из окопа. Это была серьёзная наука. Больше у деда таких промахов не было. В этом же бою его товарищ подбил танк гранатой, но очень рано высунулся из окопа, вероятно, чтобы поглядеть, подбил ли танк. Его серьезно ранило осколками от гранаты. Захлебываясь кровью, он крикнул деду, чтобы приготовил пулемёт, потому что немцы сейчас полезут из подбитого танка.

После боя деда вызвали в штаб. Он в испуге пришел и тут же сказал: «Это больше не повторится!», полагая, что его будут ругать за гранату. Никто ничего не понял. Он рассказал об происшествии с гранатой. Но деда вызвали, чтобы сообщить, что он будет представлен к награде за подбитый танк. Легко было получить награду, но дед сказал, что танк подбил не он, а его товарищ. Тогда командиры по-доброму посмеялись над тем, что дедушка подумал, что его будут ругать из-за гранаты, сказали, чтоб был в следующий аккуратнее, и сказали, что тогда к награде его пока представлять не будут. "Нетрудно было получать награды, когда армия наступает, гораздо труднее - когда наша армия отступала", - вспоминал потом дедушка.

Курская битва была очень тяжёлой, бои шли почти каждый день. Дед был контужен, но остался в строю. (Под конец жизни он почти ничего не слышал.)

В его записной книжке описана такая история. Однажды во время одного из боёв на Курской дуге противник, вклинившись во время контратаки в нашу оборону, окружил нашу группу гвардейцев численностью 25-30 человек. Вскоре в этой группе появились раненые, в том числе и такие, которые уже не могли участвовать в бою. Возле них хлопотала медсестра, тоже попавшая в окружение. Ей некогда было думать о себе, а её «госпиталь» был расположен в неглубоком квадратном окопчике, отрытом для ведения минометного огня. Хотя она двигалась согнувшись, голова её то и дело высовывалась из окопчика. По примеру одного из подносчиков пулеметного расчёта, вскоре все бойцы окруженной группы сняли свои каски, наполнили их землёй и с размаху установили их вокруг окопчика-госпиталя, создавая своеобразную защиту. После того как с помощью соседей окружение было разомкнуто, сестра стала благодарить бойцов за заботу о ней и раненых.

В одном из боёв, дед лицом к лицу столкнулся в окопе с немцем, который бежал по этому же окопу навстречу ему. Из-за поворота они не видели друг друга. Дед описывал свои чувства, когда перед тобой лицом к лицу стоит испуганный человек, враг, и надо его убить штыком или он убьет тебя. Дед успел первым. Он говорил, как это страшно. Он не понял, из кого из них хлынула кровь. Ему тут же стало плохо.

Он рассказывал, как это страшно, когда на тебя идут танки. Представить это сейчас в полной мере трудно.

Однажды, во время тяжелых боев дед был серьезно ранен в ногу и не мог больше передвигаться. В суматохе он отбился от своего полка и случайно оказался не в своём полку. В это время началась контратака немецких войск и наши начали отходить. В этой ситуации отца не успевали взять с собой. Его с пулемётом и одного артиллериста с орудием оставили прикрывать отход наших солдат. Это была верная смерть. Через некоторое время на них поехал немецкий танк. Дедушка рассказывал, что в полковой школе учили, что когда едет танк, целиться из пулемёта надо либо в триплекс (наблюдательное устройство танка), либо в сочленение корпуса и башни (чтобы попавший туда патрон "заклинил" башню). "Но, - рассказывает дедушка, - когда танк ходит вверх-вниз по неровной поверхности, разве можно так точно прицелиться?" Артиллерист выстрелил в танк из своего орудия, подбил одну из гусениц танка, в результате чего танк стал вращаться на одном месте. Вражеский танк тоже выстрелил в направлении артиллериста, в результате чего ему оторвало левую руку. В это время наши снова перешли в наступление. Командир того полка увидел деда: "Жив?" Дед указал, что нужна медицинская помощь артиллеристу. "Ему уже помощь не нужна" - прозвучал ответ... «Будешь представлен к награде. В каком ты взводе?» - спросил командир. «Да я вообще не из вашего полка», - ответил дедушка.

Это был последний дедушкин бой, т.к. он, как уже сказано, был сильно ранен и не мог передвигаться. За этот бой дед получил орден Великой отечественной войны II степени. Правда, награда нашла его уже через много лет после войны, т.к. дедушка несколько раз менял места проживания и награда, так сказать, всё никак не могла его догнать. Наконец, уже в 1980-е годы, на очередном дне Победы дедушке вручили заслуженный орден. Кроме ордена, у деда есть еще и боевая медаль.

Во время этого последнего своего боя дед на всякий случай отогнул у своих двух гранат чеку (чтобы не мешкать, когда они понадобятся). С ними он и попал в госпиталь. Медсестра стала вытаскивать у него гранаты, взяв их за чеки. Естественно, она выдернула чеки, и через три секунды гранаты должны были взорваться, от осколков бы пострадал весь госпиталь. Дед заорал: «Ложись!» и накрыл гранаты собой. К счастью, дедушка надавил также своим телом на спусковые рычаги гранат (в надавленном положении рычага граната не взрывается, чеку можно вставить обратно). На соседней с дедушкой койке лежал офицер, который объяснил медсестре, в чём дело. Этот случай дедушка тоже вспоминал как один из случаев, когда он оказался на волоске от гибели.

Так что за 23 дня он всё же успел повоевать так, что хватило на всю жизнь. Во время войны солдаты быстро становились «стариками», писал дед. Выбило личный состав, прибыло пополнение и для них вчерашние «желторотики» – уже «старички».  «Пример – как я в свои 18 лет стал «дяденькой» для школьницы старших классов» (он вспоминал, как одна старшеклассница обратилась к нему: "Дяденька").

"Не дай Бог, чтобы снова случилась война", - сказал дедушка во время своего рассказа о тех днях.

После своего ранения дедушка уже не смог вернуться на фронт. В госпитале его уже несли в лазарет отрезать раненую ногу. Но, на его счастье, женщина-хирург увидела его на носилках и сказала: «Ребёнок совсем. Несите обратно, будем лечить». Операцию делали без наркоза, дед орал, как резаный. «Ори-ори!», - говорили ему, - «Зато с ногой будешь!» Дед всю жизнь вспоминал об этом с благодарностью. В те времена многие лишились ног и рук из-за нехватки медикаментов и тяжёлых полевых условий. Через много лет после войны дед разыскал эту женщину-хирурга и подарил ей одну из своих картин.

После госпиталя дед работал на заводе в Горьком (ныне Нижний Новгород) до конца войны.

А после войны он поступил в Студию военных художников имени М.Б.Грекова, но бросил её, решив, что это не та специальность, которая нужна после войны, когда кругом разруха. Он поступил в Московский институт инженеров транспорта (МИИТ) и стал энергетиком. Ему присвоили звание старшего лейтенанта, учитывая его учёбу в полковой школе, то, что он был фронтовиком, и высшее образование. После окончания института дедушка работал начальником электростанции на заводе в Ленинградской области. Потом вернулся в Московскую область. Работал на разных предприятиях, был главным энергетиком Министерства транспортного строительства, ездил на БАМ.

Однако его увлечение рисованием осталось с ним на всю жизнь. У нас дома висит много его картин.

Дедушка очень чтил день Победы, постоянно приходил на встречи со сво фронтовыми товарищами. Он увлекался также фотографией, фотографировал встречи ветеранов и рассылал фотографии всем без исключения участника встреч. Говорят, не было ни одного ветерана их дивизии, у которого бы не было фотографий от нашего дедушки.

Дед хотел дожить до очередного юбилея Победы, 60-летия, но, к сожалению, этому не суждено было сбыться. Дедушка умер 23 марта 2004 года, когда ему было 78 лет. Он прожил праведную жизнь, был настоящим героем на войне и в труде. Для нас очень важна память о нём.