Боевой путь

Мурманчанин Евграф Яковлев привык День Военно-морского флота праздновать в Архангельске. Там его сослуживцы по Беломорской флотилии Северного флота. Там и родина: школа юнг располагалась прямо в здании, где до войны он успел окончить пять классов. Потом отец ушел на фронт, мама работала в госпитале, туда же устроила подрабатывать мальчишку - а в сорок третьем он уже изучал такелаж, сигнализацию и военно-морское дело вместе с еще сотней ребят. Правда, толком поучиться едва успел: на флоте не хватало людей, и мальчиков вскоре распределили по кораблям. Яковлев попал на танкер «Михаил Фрунзе», переоборудованный из лесовоза.

- Флотилия тогда очень нуждалась в людях, - вспоминает Яковлев. - Многие уходили на передовую, на Ленинградский фронт. Считалось, и недаром, что моряки - лучшие бойцы. Они не сдаются, не теряются и обладают удивительным чувством товарищества. Морское братство этому учит. Поэтому их на передовой встречали с надеждой. Но их должности на судах приходилось замещать юнгами.

На боевую юнга-подросток пошел спокойно. Служба есть служба. Хотя сейчас с улыбкой признается: первое время на судне он более всею радовался сытному пайку. После голодавшего Архангельска, где норму хлеба за два года урезали с 400 граммов до 75, корабельный камбуз вызывал у мальчишки восторг.

- В Архангельске мы уже ели не только кожу и березовую кору - даже шубы варили. Снимали ворс, нарезали кожицу на полосы и варили, - вспоминает он. - А тут - хлеб с маслом на завтрак. Прямо ресторан!

Однако первый же рейс оказался для Евграфа испытанием. У причала в Иоканьге на «Фрунзе» налетели «юнкерсы». При обстреле загорелись чехлы, прикрывавшие орудия - пару сорокапяток на корме. А рядом стояли бочки с горючим. Сбрасывая за борт запылавший брезент, юнга обгорел не на шутку. Едва на берег не списали после этого.

- Голоду я боялся хуже смерти - и как подумал, что с корабля спишут, - расплакался, - признается Яковлев. - В общем, пожалел меня командир, оставил. Лечился я, правда, долго, несколько месяцев.

Второе ранение настигло юношу на «Воронеже» - госпитальном судне. Несколько осколков прошили тело. Медики вынули - да не все. Один проносил в себе Яковлев аж 50 лет.

- Хирург, когда меня прооперировал в 94-м году, сказал: ты, мол, в рубашке родился - у самого сердца осколок носил! - вспоминает Евграф Евлогиевич.

Вместе с ним на судне служили еще 14 юнг, не успевших толком доучиться.

- Учились работая, - рассказывает мой собеседник. - Старослужащие к нам относились как к равным. Оберегали, конечно, но и спуску не давали.

В сорок четвертом Яковлеву полагалось возвратиться на занятия в школу юнг. Но не тут-то было. Хорошего сигнальщика вовсе не хотели отпускать с флота. К начальнику школы отправились сразу два Миронова: капитаны «Фрунзе» и «Воронежа» были однофамильцами. Пришли с просьбой снова отпустить Яковлева в море. Начальник сдался - и юнга вновь отправился по маршруту северных конвоев.

- В двух трюмах возили мы мазут, в третьем - солярку, в четвертом - обмундирование, а на палубе - солдатики, - вспоминает мой собеседник. - Да еще мы им свои каюты отдавали, пока вахту стояли. Так и шли. Налеты постоянные, тревоги. Страшно было, когда рядом гибло судно: люди терпят бедствие - а спасать их мы не имеем права. Цель обнаружена противником - значит, нельзя замедлять ход, иначе под огонь попадет и погибнет весь конвой.

В архиве у Евграфа Евлогиевича масса фотографий, документов и публикаций об истории флота тех лет. Каждый ботик и тральщик Беломорской флотилии - вот они, с подробным описанием. Переписка с участниками конвоев со всего мира, встречи, рассказы, воспоминания. В морском походе памяти полярных конвоев подружился он даже с «противником» - бывшим немецким генералом Хайо Херрманом. Летчик, награжденный двумя Железными крестами с дубовыми листьями, бомбил и Лондон, и Заполярье, и Сталинград, где погиб отец Яковлева... Этой дружбе удивлялись друзья архангельского юнги. Косились неодобрительно.

- Он не по своему желанию бомбил. Он на службе был, приказ исполнял, он солдат. И хороший солдат, - убежден мой собеседник. - Ранен был не раз, горел в машине, всякий раз добирался до своих, командовал ночной истребительной авиацией - он был асом!

В голосе сквозит уважение к противнику. Да тот и сам давно разочаровался в былой войне...

Яковлев после войны с морем не расстался. Выучился на штурмана, стал капитаном тральщика, на судоверфи поработал. 56 лет в море. Старший сын тоже моряк. 

Он показывает семейные фото, говорит о товарищах... А потом берет гармошку. Играет с душой, страстно. А как поет! В старых песнях, лукавых и грустных, - любовь, матросы, причалы и соленые волны северных морей...