Зюзя Прокофий Дмитриевич

1912-1995

Прокофий Дмитриевич Зюзя родился в 1912 году в казачьей станице Екатериновке, недалеко от Ростова-на-Дону. Отец деда всю жизнь тяжело работал и копил деньги. Незадолго до революции на свои сбережения отстроил хутор, купил землю, нанял работников. За это был убит при раскулачивании. Прокофия успели предупредить станичники о готовящемся аресте, и он, не сменив рубахи после работы в поле, убежал на бахчу. Ночью пробрался в станицу и купил у местного вора Сеньки его справку, заменявшую паспорт. По этой справке устроился работать на одну из шахт Донбасса.

Оставшаяся в станице жена с ребенком передавала с приходящими просьбы забрать и ее. Через несколько месяцев Прокофий дал знать, что ждет их. Чудом добравшаяся супруга была не похожа на себя - распухла от голода – и лежала несколько дней, прежде чем смогла самостоятельно передвигаться. Это был 1933 год – голодомор.

Когда в родных местах дедов побег стал немного забываться, он начал кочевать по станицам в поисках работы. Со временем научился разбираться в различных механизмах и стал выдавать себя за часового мастера.

В 1934 г. из г. Сталино (нынешнего Донецка) был призван в армию. Там дед выправил документы уже на настоящую фамилию, но записался рабочим. И стал курсантом 51 артиллерийского полка, а в 1936 г. – помощником командира зенитного взвода 51 ап.

В мае 1941-го был призван на военные сборы в Ейск. Там его и застала война. Спустя два дня после начала войны, 24 июня 1941 г., он принял присягу при 2-м запасном авиаполке и был назначен командиром зенитного взвода.

В 1942 г. дед был командиром ПВО одного из военных эшелонов, курсировавших от передовой в тыл и обратно. В декабре 1942-го фашисты бомбили поезд почти без перерывов пять суток, и в момент затишья дед прикорнул за столиком в вагоне. Проснулся от крика: «Встать!» Его отдали под трибунал за то, что заснул на боевом посту. В несколько минут была определена мера наказания – расстрел. Деда завели за длинный каменный сарай, поставили к стене, приготовились стрелять, но в последний момент прозвучала команда «отставить»: расстрел заменили штрафным батальоном.

Происходило это на станции Лиски. Дед всегда с обидой и болью рассказывал этот эпизод и прибавлял: «Знать бы, где эти Лиски…» За три месяца до его смерти мы возвращались из Краснодара почтовым поездом, который останавливался на каждом полустанке. Однажды мы стояли слишком долго. Дед спросил: «Что же за станция такая важная?» Проводница буркнула в ответ: «Лиски». Дед замер у окна: «Так вот же он, этот сарай, где меня в 42-м…»

А тогда, во время войны, дед в каморке при вокзале смиренно ожидал своей участи. Вдруг вызывают к начальнику вокзала:

- Говорят, ты в механизмах разбираешься. Часы можешь починить?

- Могу.

- А в авиационных двигателях понимаешь?

- Дадите время – буду понимать.

- Отлично! Тут формируется авиаполк, велено механиков туда набрать.

Так дед счастливо избежал штрафбата и оказался в 24 минно-торпедном авиаполке в Куйбышеве. Там земляк, летчик Бородаевский, привел его на чай к себе домой, и дед познакомился с женой друга Дусей и ее сестрой Еленой. Елена стала его второй женой, после того как пришло сообщение, что первая жена с детьми были отправлены в немецкие лагеря и погибли. Елена Александровна – это наша бабушка. В начале 1945 г. у них родился сын – мой папа.

Но первая жена деда не погибла. Эшелон, в котором везли ее с детьми, разбомбили. Она смогла выбраться из перевернувшегося вагона и, пользуясь паникой, побежала с двоими своими сыновьями подальше от поезда, в степь. Долго скиталась по деревням, пока не вернулась в родную станицу. Когда первая семья после войны нашлась, дед уже был женат на моей бабушке.

До конца войны Прокофий Дмитриевич работал на военном аэродроме 19 минно-торпедной дивизии, готовя самолеты к вылетам. В 1942 г. он был лишен воинского звания и числился часовым мастером авиабазы с пометкой: мастер-механик авиаприборов и кислородного оборудования.

9 мая 1945 г. был восстановлен в звании старший сержант, награжден медалью «За победу над Германией», но в наказание за былую провинность лишен всех льгот, полагавшихся фронтовикам.

До конца жизни дедушка писал во все инстанции с просьбой пересмотреть решение не считать его фронтовиком. Он считал, что полностью искупил свою вину и достоин гордого звания «фронтовик». Но так ничего и не добился.

Но День Победы был всегда его праздником. Он наряжался, надевал награды и выходил в сквер вместе с другими ветеранами войны. Они обнимали, целовали друг друга и плакали – это была их общая победа.